«Помню Настю, от бедности балеточки на голую ногу носила»: казанская учительница — об изнанке профессии

Учительские вазы еще помнят букеты первоклашек, но сегодня им вновь придется принять цветы. Сегодня День учителя. И пока педагоги всей страны получают от школьников самодельные открытки и заготовленные родителями подарки, мы решили узнать чуть больше об изнанке этой профессии. Нашу героиню зовут Зиля (имя изменено. — Прим. ред.). Когда мы попросили ее рассказать о своей работе, она не только согласилась, но и пригласила нас провести с ней целый день в школе. Мы не могли отказать.

Итак, кто такой педагог-организатор, какую роль запах столовой играет в его жизни и как «тик-токи» школьников помогают учителям не стареть — в материале нашего журналиста.

Об основных задачах и школьном коллективе

Зиля — педагог-организатор и классный руководитель 8-го класса одной из казанских школ. И пока я только собиралась на нашу встречу, ее рабочий день уже начался. Сегодня она дежурила, а значит, пришла к 07:30 и всё утро провела за измерением температуры у приходящих на занятия школьников. Пожалуй, это единственное немногое, что объединяет нашу героиню с другими педагогами, в остальном их задачи разнятся, ведь яркий Новый год или слезливый Последний звонок — ее заслуга.

— В мои задачи входит самое банальное — организация мероприятий. Когда говоришь, что ты педагог-организатор в школе, многие представляют себе два-три праздника в год. Но на самом деле их очень много. Чуть ли не каждый день у нас проходят какие-то мероприятия, после которых мне обязательно надо сделать отчет, собирать фото и видео, — рассказывает Зиля, пока мы направляемся к какому-то кабинету.

Первый этаж, второй, налево, направо и вот перед моим носом распахивается дверь. Я заходить в класс не стала, Зиля же влетела пулей, поздоровалась с детьми, отметила в специальном журнальчике весь свой 8-й «Б» класс, поболтала с некоторыми девчонками и вышла. На самом деле ее работа куда серьезнее заполнения отчетности — она каждый день общается не только со своим классом, но и с педагогами, родителями и школьным советом других учащихся. И пока у всех учителей по несколько классов, у нее в знакомых вся школа. Она должна знать каждого.

— Еще я веду кружки и много-много разных задач, которые не поместятся на целую страницу. Больше всего, конечно, бумажной работы. Очень много документации. Еще такой момент: возможно, это не мои задачи, но я их выполняю — делаю работу зама по воспитательной части, — опять на ходу рассказывает Зиля.

Почему именно заместителя педагога по воспитательной части, подумала тогда я. Но спросить не успела.

— Детей я, конечно, люблю. Для меня самый комфортный возраст — это старшие классы: 8, 9, 10 и 11. Они уже взрослые, более осознанные, серьезные, думают по-другому, с ними легче работать, и они быстрее понимают, что ты от них хочешь, — продолжала как заведенная моя знакомая.

Наконец она прервалась. Мы оказались перед другой дверью. Наверное, ее кабинет, подумала я. Мне радушно открыли дверь, и мы обе оказались в светлом кабинете с темной мебелью, где за одним из компьютеров сидела слегка тучная дама. Нас представили, все друг с другом поздоровались, и в помещении повисло молчание. Теперь я поняла, почему Зиля выполняет чужую работу — с виновником сего безобразия она делит один кабинет.

Пока моя спутница включала компьютер, я осмотрела ее рабочее место. Стол Зили больше похож на взрыв в библиотеке — бумажки, бумажки с пометкой «Сценарий» и еще раз бумажки. Еще нашлось место многочисленным стикерам с разными фамилиями, видимо, учеников. Коллега Зили громко встала, еще громче взяла со своего стола чашку с ложкой, которая лязгнула на весь кабинет, и вышла.

Утреннее чаепитие, тихо объявила Зиля. Потом она мне рассказала, что в целом у всех учителей нормальные взаимоотношения, интриги особо никто не плетет, но за спиной всегда будут обсуждать.

— Особенно если ты молодой педагог. Когда я только устроилась на работу, не знаю почему, мне было очень тяжело влиться в коллектив. Заметила, что учителя в принципе не любят, когда в коллектив приходят новенькие. Даже если это педагог в возрасте. У меня было такое, что меня однажды коллеги просто довели до слез. Что я тогда только не услышала в свой адрес, хотя в тот день у меня был день рождения. Никогда этого не забуду, — теперь уже с улыбкой вспоминает моя героиня.

«Знаешь, периодически я даже задумываюсь о смене профессии»

Но работа педагога-организатора — это не сплошные праздники. Слез в школе, оказывается, предостаточно. Зиля работает не в самом благополучном районе, поэтому ей доводилось видеть и как плачут родители, и как в школу приходит ПДН или сотрудники полиции. И всегда она в центре событий, ведь знакома с каждым, помните?

— Так или иначе, слышу их истории, иногда бывают совсем печальные ситуации. Для меня это очередной случай, но для детей в таком юном возрасте, — это настоящая трагедия. Кто-то теряет родителей, у кого-то папа с мамой разводятся, и ребенок остается никому не нужный. Вот это в моей работе тяжело. Плюс сложно бывает с некоторыми родителями, которые от учителей требуют-требуют, а сами ребенка элементарно в школу не могут отправить, — вздыхает Зиля.

Через минуту она рассказывает мне историю, которую до сих пор не может забыть. И вряд ли забудет, признается педагог. Раньше в их школе училась девочка Настя. Детство у нее было действительно тяжелое. Отца она никогда не видела, мать была беспробудной пьяницей и всё детство таскала девочку по притонам.

— В итоге ее посадили, а через 3 года она вышла. Забрала девочку себе, и всё началось по новой. Настя всегда была неухоженной, голодной, не одетой — у нее элементарно не было носков. Просто балеточки на голую ногу. А в прошлом году ее мать напилась и умерла. Настю забрала к себе бабушка, школу они сменили по месту нового жительства. Очень надеюсь, что сейчас она живет лучше, — продолжает Зиля.

Мы встали и направились к двери. Вышли в коридор, и как по часам прозвенел звонок, после которого коридоры наполнилось шумом. Некоторые ученики буквально вылетали из кабинетов, кто-то спокойно выходил, беседуя с одноклассниками, другие еще толпились у учителя, задавая вопросы. Мы неспешно куда-то шли, с Зилей то и дело здоровались по имени и отчеству, кто-то из начальных классов, как это принято, бежал обниматься.

Мы добрались до актового зала. Зиля начала объяснять, что к ней сейчас придут ребята, с которыми она будет украшать помещение для концерта ко Дню учителя. Снова прозвенел звонок, шум в коридорах начал затихать и скоро потух вовсе. В актовый зал вошли несколько старшеклассников, которые гогоча принялись надувать воздушные шары, развешивать огромные бумажные буквы под потолок и даже подметать сцену. На большой перемене сюда придут другие школьники — они будут репетировать свои номера.

— Ну, а я, разумеется, буду за всем этим следить. Иной раз после рабочего дня чувствую усталость и ничего больше. Не хочется говорить от слова совсем, а голова от постоянной эмпатии устает безумно. Знаешь, периодически я даже задумываюсь о смене профессии, — мимо дела будничным тоном рассказывает Зиля.

Наконец зал готов. У резвых мальчишек это не заняло много времени. Они вышли, громко хлопнув за собой дверью. Вернутся они на уроки или их освободили на все 45 минут, я уточнять у Зили не стала. Мы поговорили на отвлеченные от работы темы, и моя собеседница куда-то вновь меня повела.

Чем пахнет работа учителя или почему школа — это сладкая каторга?

Мы спустились на первый этаж. Тут стоял специфический запах столовой. Тот, что стараются избегать девчонки старших классов, потому что он надолго въедается в одежду и волосы. Я сразу вспомнила своего учителя ОБЖ, его класс находился ближе остальных к столовой, и под конец урока все не могли дождаться звонка, чтобы рвануть за пиццей по 12 рублей.

— Если бы меня спросили, чем пахнет моя работа, я бы сразу вспомнила запах столовки. Приходишь утром в школу — а в коридоре уже этот запах стоит. Не сказать, что пахнет приятно, нет. Но и не сказать, что ужасно, согласись, — смеется Зиля.

Я поделилась с ней своими воспоминаниями, а она неожиданно продолжила разговор, начатый в актовом зале. Рассказала, как ходила на собеседование в сентябре, когда всерьез задумалась об увольнении.

— Меня взяли, но в последний момент я сказала, что не готова уйти из школы. Не знаю, смогу ли я вообще когда-нибудь это сделать. Наверное, я хочу, чтобы и меня кто-то вспоминал, как ты своего ОБЖшника. Хотя надеюсь, я не стану той самой училкой в очках, старом платьице и шалью на плечах, — говорит Зиля.

Мы зашли в столовую — большое помещение, рядами столы и пара ребят-дежурных, которые не обратили на нас никакого внимания. Мы подошли к раздаче, Зиля поздоровалась с поварами, купила обед. Я есть не хотела, единственное, что бы я съела — ту самую пиццу за 12 рублей из моей юности. Как только мы отдалились от поваров, моя спутница пожаловать на местный компот, но сегодня в меню других напитков не было.

Она поставила на один из столов поднос со своей едой и снова завела рассказа про типичный образ сварливой училки в старой шали. Потом подумала с минуту и добавила, что с ней такое, конечно, вряд ли произойдет.

— Когда я прихожу в школу, я возвращаюсь в детство. Сама учусь у детей, с ними я не старею. Меня закупорили. А все эти их «попиты» и «тик-токи»? На днях наткнулась на такое высказывание: «Школа — это сладкая каторга». Я согласна с этим. Школа — это интересно, энергично, часто смешно. Ну, а каторга, потому что это школа… Здесь очень тяжело, — заключила Зиля.