Приемный ребенок: проба родительских сил

Из благородства, в надежде реализовать «родительский инстинкт», желая «заменить» погибшего или самостоятельно живущего, уже повзрослевшего ребенка – причин, по которым в вашей семье появился приемный малыш, может быть довольно много.

Вам казалось, что этот беззащитный кроха, которого вы однажды принесли домой, уже прошедший через предательство самых близких людей, ничем не будет отличаться от родных, ведь, как известно, «чужих детей не бывает». Тем не менее проблем избежать не удалось. Что это – пресловутая «наследственность» или мощная сила стереотипов, царящих в обществе? Так или иначе, без помощи специалистов не разобраться.

Такая вот история!

Поднимаю спор среди знакомых мам. «Если ребенок нормальный, то и примешь как родного, – рассуждает мать троих детей Галина Механикова. – Но вы знаете, сколько детей обратно возвращают? У них биологические родители наркоманы и алкоголики, или малолетка какая зачала в пьяном безобразии. У них неврология – жуть. Хороших мало, и их быстро забирают!»

«Ребенок говорите ненормальный, а что свои – все нормальные? – вмешивается Ирина Добрычева. – Я на детской площадке прямо противоположное наблюдаю. Неврология у них жуть думаете, а свои после родовых травм с суперздоровой что ли нервной системой? Просто усыновлять нужно новорожденного, и не будет никаких проблем! Что касается «дурной наследственности», так это бред полный! Биологический родитель-алкоголик – так это уже практически норма в нашей стране. У половины из нас хоть один в близкой родне, но пьет. А усыновлять и потом разделять на «своих» и «чужих» – не по мне. Дети ни в чем не виноваты. Им и так досталось!»

К сожалению, опыт многих родителей показывает, что вопрос «брать или не брать» – не единственная психологическая дилемма.

«Ребенка из детского дома мы взяли потому, что этого захотел муж: у него, видите ли, с детства была мечта осчастливить хотя бы одного «отказника», потому что его самого в роддоме оставили, – поясняет многодетная теперь мама Галина Механикова. – Прошло больше года, а я до сих пор уговариваю его, пока не поздно, и не дали о себе знать гены, вернуть ребенка в приют. Я уверена, любая нормальная мать меня поймет. Я не могу смириться с мыслью, что когда мы с супругом умрем, моим родным детям наследство придется делить с нашим „приемышем”». «Галина, вы говорите о детях, как о некачественном товаре, – шокирована мама усыновленного Сашеньки Юлия. – Производители недобросовестные, товар неликвидный, главное – вовремя сдать, пока не дорос до раздела имущества. А хороший товар быстро разбирают. Как будто на нем написано, хороший он или нет!»

«Может быть, усыновление – дань даже не моде, а эмоциям, и такие вот импульсивные шаги потом приносят серьезные проблемы? Первый раз у меня это желание возникло, когда из палаты, куда я попала после рождения первенца, ушла женщина, оставив ребенка, – признается Валентина Гладкова. – Я и сейчас его вижу: большой, бело-розовый красавец. Мой родился 2850, а этот – 4500, и он был на десять дней старше моего. Тому парню сейчас должно быть 28. Я ничего о нем не знаю, но впечатление было сильное. Но многие из нас, увы, не понимают, что нельзя принимать решение только сердцем. Нужно включать мозги. И лучше не спешить. Мой опыт 16-летней давности был неудачен. Сейчас расхлебываю, как говорится. Лучше бы я не шла на поводу у собственной жалости: приемный ребенок никогда не сможет стать действительно близким, кровинкой, душой».

«У моих детей разница в девять лет, – вступает в разговор Любовь Стригова. – Тем не менее они были очень дружны, просто дрожали друг над другом. Первое, что принесла в наш дом Катя, дочь моей умершей сестры: «Ляна (так зовут мою родную дочку), давай не будем с Сашкой дружить!» Беседы не помогли, отношения между моими были испорчены навсегда: моя младшая, тогда ей всего шесть было, поняла, что дружить со старшим братом вовсе не обязательно. Катя была ей ближе всех по возрасту, и ее пример для моей дочери стал определяющим. Вместе с Катей Ляна стала врать, чего никогда за ней не водилось. Спасибо хоть, что не переняла еще и воровство. Катя не гнушалась тем, чтобы втихомолку распотрошить копилки моих детей – на мороженое, конфеты и прочие мелочи, хотя необходимости в этом не было, мы детям ни в чем таком не отказывали никогда. Знаете, таких моментов было очень много. Больше всего меня шокировало, что ее старшие брат и сестра, отдав Катю мне, тут же забыли о ее существовании, а Катя – о них. Без моих напоминаний она ни разу не захотела им позвонить, а с их стороны звонков вообще не было. Мы старались сохранить связь между ними, старались приглашать в гости обязательно на все праздники. Когда я привозила Катю к ним домой, очень чувствовалось, что нам не рады, что ждут нашего ухода. Было странно и непонятно. Все их визиты к нам удивительным образом совпадали с их материальными проблемами – только попросить денег. Когда Катю просто забыли поздравить с днем рождения, у меня, правда, был шок! Когда у старших племянников появилась возможность оформить опекунство на сестру – они приехали, одномоментно все собрали и уехали. Все. С той поры мне даже ни разу не позвонили. Я продолжала общаться с Катиными учителями, звонила, навещала, но только по своей инициативе. Однажды мне прямым текстом сказали: «Спасибо, конечно, что помогли, но у нас своя жизнь, мы в ваших советах и помощи больше не нуждаемся!» – Несмотря на то, что ребенок прожил у меня в общей сложности больше трех лет. Слежу теперь только очень издалека, со стороны. Душа-то все равно болит. Но без Кати мне стало легче. Честно. Не в материальном плане, хотя и это тоже есть. Отношения между моими детьми стали лучше, хоть и не восстановились до конца – они постоянно ссорятся. Дочь стала меньше врать, но эта привычка все-таки осталась, и это очень страшно... Я понимаю, что общение с Катей в течение нескольких лет к хорошему не привело. Думаю, немаловажную роль сыграло то, что моя дочь была младше Катерины, было бы наоборот – моя бы больше учила, а не училась от нее. И гены, как бы не хотелось принимать это, определяют очень многое – я не про свою сестру, Ольгу, конечно, а про ее супруга, ныне в очередной раз находящегося в местах не столь отдаленных. Я смотрю на этих троих детей и не могу избавиться от мысли, что это не Олины дети. Они так не похожи на нее, больше похожи на мужчину, который дал им жизнь. Теперь я никогда не задумаюсь о возможности взять в свою семью чужого ребенка, это точно. Даже если мне будет очень жаль его. Если (не приведи Бог) кто-то из моих родственников уйдет из жизни, я не возьму ни одного ребенка, только если это не будет малыш, только что родившийся, я не приму никого, кто уже имеет привычки, результаты не моего воспитания».

Не потому

«На самом деле, благополучие семьи с приемным ребенком определяется тремя основными моментами, – объясняет психолог, социальный педагог Антон Ермолаев. – Первый и, пожалуй, самый серьезный – ответ на вопрос, зачем вы взяли чужого малыша, что двигало вами при принятии этого ответственного решения? Второй источник внутри семейных конфликтов – знает ли чадо о тайне своего происхождения и, наконец, третий «пункт» – если в семье уже есть дети, насколько гибка семейная система, способна ли она принять «чужака»?»

Мотивы, по словам специалиста, бывают разными – от невозможности иметь своих детей до желания скрасить одиночество. В любом случае, то, чем вы руководствуетесь, принимая в семью чужого ребенка, крайне важно.

Мотив первый. В истории семьи была смерть родного ребенка, и родители хотят найти ему замену. В этом случае усыновленное чадо «нагружается» определенными ожиданиями со стороны родителей, не учитывающих его индивидуальные психологические особенности. Как итог – разочарование, масса проблем, возникающих на фоне неоправданных надежд. Отпрыску впоследствии обеспечена низкая самооценка, он страдает от недостатка эмоциональных контактов с родителями. В семье присутствует множество правил, «регулирующих» общение.

Мотив второй. Семья не может иметь детей по медицинским причинам, поэтому решает усыновить малыша. Детско-родительские отношения в этом случае характеризуются гиперопекой, большим количеством ожиданий у родителей по поводу ребенка, для семей характерны проблемы в супружеских отношениях. Мать с ребенком объединены, а отец находится на периферии.

Мотив третий. Семья хочет «сделать доброе дело», взять в семью ребенка, заботясь о детях вообще и желая делом помочь им. Проблемы в такой семье вызваны необходимостью для родителей постоянного выражения благодарности за их поступок. Для приемных мамы и папы характерна особая необходимость в любви, ее нехватка, что связано с недостатком любви между самими супругами. А дети не всегда готовы к раболепству.

Мотив четвертый. Семья берет «приемыша» для реализации педагогических амбиций, желая с помощью успешного воспитания сделать из «трудного» ребенка «достойного» и «успешного». Для приемных родителей этого типа свойственно постоянно тревожное ожидание «проявления неблагоприятного генофонда». При этом есть два варианта поведения. В первом случае родители часто обращаются за помощью к врачам и психологам в попытке понять непокорное чадо, нередко их дети находятся в больницах на лечении. Во втором случае родители ставят воспитание на центральное место, активно изучают педагогическую литературу, посещают и организуют различные сообщества, в которых обсуждаются темы, связанные с воспитанием приемных детей. В этом проявляется страх оказаться плохим отцом/матерью, стремление постоянно показывать и доказывать свою любовь и заботу к отпрыску. Что самому ребенку, как вы понимаете, не на пользу.

Мотив пятый. Одинокая женщина, не имея собственной семьи, решает создать ее, усыновив ребенка. Мама с ребенком очень привязаны друг к другу, с трудом отделимы даже на время учебы в другом городе. Про таких детей часто говорят «маменькин сыночек» или «мамина дочка». Проблемы, как правило, возникают из-за того, что на ребенка возлагается обязанность сделать счастливой приемную мать, ведь для этого его и взяли. Отпрыск психологически выполняет роль супруга, границы между чадом и матерью размыты. Ребенок нагружается ожиданиями, которые традиционно должны предъявляться супругу (например, должен быть с матерью всегда, поддерживать ее во всем и т. д.).

«Серьезные психологические проблемы возникают и тогда, когда родители формируют для себя установки, которым почему-то должен соответствовать приемный малыш, – рассказывает психолог Марина Звягинцева. – Он не такой, он должен быть другим, я хочу, чтобы он стал другим». Смыслом этих убеждений является то, что ребенок не соответствует неким (всегда абстрактным и неопределенным) стандартам. У родителей до усыновления (удочерения) на основании «благих намерений», фильмов, книг в воображении формируется некий «идеальный» образ ребенка, то, каким он должен быть. Но перед ними живой малыш, уже имеющий какой-то жизненный опыт, стремления, желания. У родителей не сформированы отношения с ним и к нему, как это обычно бывает, когда воспитывают кроху, начиная с рождения. Есть некое «благое» убеждение, что все должно сложиться само по себе. Они считают, что «облагодетельствовали» это «существо», и «оно» обязано соответствовать их ожиданиям. Отсюда вытекает еще одно убеждение: «Это отнимает много сил и времен, я не думала, что моя жизнь должна быть полностью подчинена ребенку». Привычный, устоявшийся за много лет уклад жизни рушится. Необходимо много сил, времени и внимания уделять приемному ребенку. А по сути – чужому человеку. Чужой (!) человек вторгся в жизнь и ломает уже привычное и комфортное существование. От «благих намерений» не остается и следа. Мы наблюдаем достаточно жесткую ломку жизненных стереотипов, что далеко не каждый может вынести. Не каждый может адаптироваться к новым условиям жизни. Эта ломка стереотипов становится сильным стрессом для приемных родителей, что приводит к известным нарушениям, как к психологическим, так и физическим. А ведь даже появление дома рыбок требует некоторой перестройки образа жизни (кормление, уход). Но аквариум можно выбросить. А куда девать живого ребенка? Не зря будущие родители берут детей в семью «на пробу», временно, чтобы, если что, можно было «вернуть» неугодного отпрыска. На мой взгляд, это пагубная и антигуманная практика детских домов. И это очень жестоко по отношению к брошенным детям».

Раз бросили ...

Многие приемные родители ошибочно полагают, что для того, чтобы излечить малыша от негативных воспоминаний и привычек, будет достаточно их безграничной любви и преданности. Психологи предупреждают – этого будет недостаточно. Большинству сирот необходим курс профессиональной психологической коррекции вкупе с постоянной работой родителей, которые должны не только понимать и любить приемного ребенка, но и следовать советам специалиста, который подскажет, как преодолеть возможные неприятности.

Обычно семейная идиллия заканчивается примерно через год после усыновления ребенка. Отпрыск, который еще совсем недавно был милым и покладистым, почему-то начинает вести себя неадекватно: закатывает истерики, скандалы, оскорбляет приемных родителей, дерется, ворует деньги и ценные вещи, не слушает родительских советов и даже приказов.

И это далеко не полный перечень возможных детских «злодеяний». Тут нужно сказать, что через этот сложный период проходят практически все семьи, которые решились на усыновление малыша из детского дома. «Почему так происходит? – комментирует психолог, социальный педагог Антон Ермолаев. – Ребенок сознательно пытается вызвать у родителей отвращение к себе. На подсознательном уровне у маленького детдомовца прочно засело: «Меня бросили, потому что я плохой! Меня все будут бросать, и новые папа и мама – не исключение!». Защитные силы детской психики срабатывают следующим образом: для того, чтобы уменьшить боль от потери новых родителей, необходимо как можно скорее избавиться от них. Ведь они все равно его бросят, так пусть лучше это произойдет сейчас, когда он или она еще не успели всем сердцем полюбить людей, взявших их в свой дом и окруживших любовью и заботой. Ребенок твердо убежден, что со временем папа и мама поймут, что ошиблись в своем выборе и тогда разлуки уже будет не избежать».

Точки роста

А вообще, своеобразный кризис, с которым сталкиваются большинство семей с приемными детьми, семье даже необходим, и тому есть несколько причин. Он помогает родителям обнаружить проблемы ребенка. Согласитесь, невозможно перейти на следующий этап адаптации в приемной семье, минуя «эпоху перемен». Нерешенные эмоциональные проблемы будут вновь и вновь напоминать о себе и тянуть семью назад. Пройдя через некоторые весомые психологические трудности, приемные родители приобретают необходимую уверенность, становятся воспитателями более высокой квалификации, что, несомненно, помогает им добиться больших успехов в укреплении семьи. Ребенок, в свою очередь, тоже начинает чувствовать себя среди новых близких более уверенно: он точно знает, что его не прогонят, даже если он сделает что-нибудь неправильно. При успешном прохождении кризиса у отпрыска снижается уровень тревожности и повышается самооценка, что позволяет ему строить более гармоничные отношения с членами семьи. В конце концов, ничто не сплачивает семью лучше, чем совместное преодоление трудностей!

Мамам и папам, кстати, необходимо понимать, что в вызывающем поведении приемного ребенка часто виноваты и сами родители. Стараясь вознаградить свое чадо за годы сиротства, приемные родители боятся наказывать его, начинают безмерно баловать ребенка, не ругают. В итоге из милого малыша, которого мама и папа когда-то взяли из детского учреждения, они получают эгоистичного, избалованного, грубого человека, который не готов трудиться и смотрит на мир исключительно как потребитель.

Приемные дети – это сначала тяжелая работа, о которой не имеют представления новоявленные родители. Ведь это на самом деле сложно: понять ребенка, у которого с рождения жизнь не сложилась. А большинство бездетных пар ведут себя так, будто они сами дети, которым наконец-то в руки попалась долгожданная игрушка. А эта игрушка не хочет играть в их игры. Ему или ей нужны по-настоящему взрослые люди, которые будут любить и заботиться без всяких условий, чтобы «приемыш» понял, что такое семья.