Андрей Федоров, руководитель военно-исторического клуба «Арсенал»: «На Западе форму, оружие и награды передают из поколения в поколение»

Эти мальчишки играют в солдатики до седых волос. Просто игра называется по-другому – реконструкция. И со стороны не поймешь даже: то ли это дорогое хобби, то ли – новая профессия. О том, что заставляет окунаться в дела давно минувших дней, рассказывает Андрей Федоров, возглавляющий казанский военно-исторический клуб «Арсенал». Недавно его клуб, а точнее 21 егерский полк, вернулся с Бородинской битвы. Сам Федоров на Бородинском поле сражается каждый сентябрь уже двадцать лет подряд.

– Андрей, вы занимаетесь реконструкцией только Бородинского сражения?

– Мы занимаемся реконструкцией русской армии времен наполеоновских войн. По оригинальным выкройкам скрупулезно, точно воссоздаем униформу, а также быт русской армии и сами сражения – согласно военной тактике и уставу того времени.

– Менять ход истории нельзя, а значит финал битвы предрешен заранее. Какой тогда смысл играть?

– Реконструируется фрагмент, а не вся битва. За основу берется какой-то эпизод сражения, например, бой у села Семеновка. Пишется сценарий того, как должны вести себя обе армии, а затем по нему проводится бой. Но интерес заключается не в том, чтобы повернуть историю вспять, а в том, чтобы проникнуться эпохой. Надеть на себя старинный мундир, а в итоге – понять образ мыслей живших тогда людей. Занимаясь изначально военной реконструкцией, человек читает много других книг того времени и о том времени, начинает интересоваться и гражданской, и крестьянской жизнью. Это огромные пласты истории. В Москве и в Петербурге есть те, кто реконструирует дворянские танцы девятнадцатого века. Каждый год там проводятся балы, например, рождественские. Дамы в платьях, мужчины в мундирах.

– С чего у вас начался интерес к наполеоновской эпохе?

– Это из детства. Меня всегда поражала красота военной формы тех времен. И стихи. «Бородино» Лермонтова обожал со школьной скамьи. А еще мы мальчишками играли оловянными солдатиками, сами лепили и раскрашивали. А раз раскрашивали – то искали, как правильно расписать мундир. А потом мундир захотелось примерить на себя. У нас многие так начинали.

– За наполеоновское войско сражаются французские реконструкторы?

– Нет. Французов на Бородино приезжают единицы. Не знаю, с чем это связано. Но на двухсотлетие планируется пригласить большое количество реконструкторов из других государств. Вообще там движение больше развито, чем у нас. За границей этим занимаются люди среднего возраста. Молодежи не очень много. У нас реконструкция – удовольствие недешевое, а там – совсем дорогое.

– Насколько недешевое?

– Сложно сказать. Мундир можно сшить самому, но вот сукно, кожа, холстина – материалы, из которых шьется одежда того времени – требуют серьезных затрат.

– Насколько я знаю, за соответствием исторической достоверности ведется строгий контроль?

– Да, есть инспекция по родам войск. Отдельно по пехоте, по артиллерии, по кавалерии. Отдельно по русской армии, отдельно по французской. Инспекторы – те же реконструкторы, но очень уважаемые в нашем сообществе. Они определяют историческое соответствие формы на солдате и офицере. Если все хорошо сделано и хорошо начищено, участвовать в реконструкции разрешается.

– За что еще могут исключить, помимо одежки «не по уставу»?

– Кавалериста – за то, что не умеет сидеть на лошади. Многие хотят быть гусарами, но ездить верхом умеют не все. Артиллериста – за то, что не умеет обращаться с оружием. И хотя стреляем мы исключительно холостыми (весь выстрел – это огонь и грохот), техника безопасности соблюдается очень строго.

– А как быть с оружием? Требуется специальное разрешение?

– Допускается оружие, прошедшее проверку в соответствующих органах. Если огнестрельное – то лишь то, из которого невозможно произвести боевой выстрел. Если холодное – то не кованое и не каленое. Сырая сталь, которую легко согнуть.

– Кто идет в реконструкторы? По возрасту, по профессии?

– В нашем клубе этим занимается народ от 15 до 50 лет. Я сам, как многие, начал после 25. А сейчас мы приводим в клуб своих детей. Профессии у нас самые разные. Я работаю на заводе наладчиком станков. Есть среди нас и музейные работники, и инженеры. Необязательно быть историком. Среди людей, которые серьезно занимаются историей и пишут книжки, у многих нет исторического образования. Все начинается как увлечение, а заканчивается профессиональным подходом к истории.

– На ваш взгляд, молодежь интересуется историей?

– Не очень. Мало читают вообще. История для них – на уровне мультфильма, на уровне компьютерной игры. Даже по школьной программе книг не читают!

– Это если брать в целом. А ваши юные реконструкторы?

– Да, их познания и интересы выходят за пределы компьютерной игры. Мы даем им наши книги, рассказываем сами… Даже когда ребята просто присутствуют при наших разговорах – это уже что-то. В этом и есть очень важный смысл реконструкций – передавать наши знания следующим поколениям. Чтобы история не умирала, чтобы не было так, что Великую Отечественную войну вдруг выиграли американцы.

– Российской истории вообще много доставалось. Переписывать её начали еще большевики…

– Кстати, сейчас, когда рассекретили часть архивов и наладилась связь с русским зарубежьем, появился огромный интерес к войнам начала двадцатого века. Многие сейчас занимаются реконструкцией первой мировой и русско-японской войны. А раньше этот период был белым пятном. У нас, в отличие от Запада, прервалась связь времен. Там даже вещи – форму, оружие, знаки отличия – передавали из поколения в поколение. А у нас это все исчезло.

– Вы досконально знаете обычаи того времени. Ляпы в кинофильмах часто замечаете?

– Ляпов много. Особенно в современных фильмах. Как и любой реконструктор, быстро замечаю несоответствие историчности. Из-за этого даже неинтересно смотреть фильм! Понимаешь, что сняли халтурку.

– Если составить рейтинг киноляпов…

– Что ж, отмечу, новую «Войну и мир». Классический фильм Сергея Бондарчука достоверен, хоть и не во всем, но все же больше, чем современная экранизация. Я уж не говорю об историческом соответствии, но даже с книгой мало общего. А вот в самом романе, хоть и писал его Лев Толстой больше, чем полвека спустя после Отечественной войны, почти всё достоверно. Кстати, я прочитал «Войну и мир» еще до того, как было положено по школьной программе, и потом перечитывал много раз. Во многом она повлияла на мою любовь к той эпохе…