Бьет — значит не любит, не уважает и ему пора в тюрьму. Объясняем, почему закон о домашнем насилии остро необходим

«Да сколько уже можно его обсуждать?!» — возможно, закатив глаза, произнесете вы, увидев этот текст. И я с вами соглашусь. Хватит уже обсуждать этот несчастный закон о домашнем насилии. Его нужно принять и строго ему следовать.

Я Карина Миллер, главред 116.RU. И сегодня очередной повод нам с вами поговорить. Последние месяцы снова на разных уровнях политики обсуждают, стоит ли принимать закон о домашнем насилии или и так всё в стране нормально. Мне всегда казалось очевидным, что это необходимо. Проблема есть, отрицать ее — глупость.

Но тут мой коллега пообщался с детским омбудсменом Татарстана Ириной Волынец, которая так яро выступила против закона о домашнем насилии, что я даже как-то невольно усомнилась в том, чьи интересы она защищает. Да и чисто по-женски, Ирина Владимировна, ну серьезно, что ли?

В общем, попробую объяснить, почему закон о домашнем насилии — острая необходимость. А не разрушение института семьи, как говорят Волынец и ее единомышленники. Ну и на всякий случай: это мое субъективное мнение. В комментариях давайте дискутировать.

Итак, домашнее насилие. Оно есть, и отрицать его, бога ради, давайте не будем. Как и тот факт, что чаще всего жертвами становятся женщины и дети. И мужчины, да, но это куда более редкие случаи. Очень редкие.

Буду объяснять свою позицию исходя из тезисов двух женщин, у которых есть хоть какая-то власть и право голоса: детского омбудсмена Татарстана Ирины Волынец и председателя комитета Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей Нины Останиной. Боже правый, да это уже звучит страшно! Две женщины, которые ну просто обязаны защищать интересы женщин и детей, бьются против закона, который сделает жизнь безопаснее! Дамы, воля ваша, а вы точно понимаете, о чем речь идет?

Так считает Ирина Волынец. Закон, который защитит женщин и детей от тиранов, подорвет институт семьи. И это абсолютно серьезно говорит детский омбудсмен. А чем именно он подорвет? Полагаю, старое-доброе-скрепное «бьет — значит любит» пострадает? Если фундамент семьи выстроен на вседозволенности мужчины и полной покорности женщины в любой жизненной ситуации, то, простите, фундамент этот сделан из самана. Семья, которая держится исключительно на страхе, психологическом, моральном, физическом и сексуальном насилии, — это не семья. Это ад, на который женщин и детей обрекают другие женщины, которые настойчиво не хотят принимать закон о домашнем насилии, лишая жертву даже возможности за себя постоять. Ей идти некуда потому что и никто ей не поможет. Вот и браки крепкие, правда же?

Вспоминается присказка про молитву богу и расшибленный лоб, знаете. Поддерживать так называемые традиционные ценности — не значит поддерживать насилие в семьях и сохранять брак любой ценой, даже если эта цена — собственная жизнь или жизнь ребенка. Всё же семья — это про любовь, уважение и желание добровольно, а не принудительно продолжать свой род. Или у вас какие-то иные ценности в приоритете?

«Может уничтожить брак как таковой, потому что молодые люди не захотят связывать себя узами брака».

В моей голове не укладывается, как это укладывается в голове многоуважаемой Ирины Владимировны. К слову, матери трех (!) дочек. Этот тезис отдает безысходным «выходи замуж за первого, кто позовет, а то одна останешься». И абсолютно безнадежным «терпи, кому ты, разведенка, будешь нужна».

У меня вопрос. Если молодых людей само существование закона о домашнем насилии будет отпугивать от брака, так может и не нужно им в брак вступать? Я знаю, что существует закон, запрещающий убивать людей. Но это не мешает мне выходить на улицу, прогуливаться, активно знакомиться и общаться с новыми людьми. У меня нет желания их убивать, поэтому и существование этого закона ну никак вообще мою жизнь сложнее не делает. Наоборот. Я чувствую себя относительно безопасно, потому что меня убивать тоже вроде как запрещено.

По логике детского омбудсмена, мужчина, вступая в брак, должен чувствовать свою полную безнаказанность в случае чего? Общество дает ему все гарантии. А женщине что? Наставления и нравоучения, что пора бы и зайку родить, а то лужайка простаивает?

Ладно, хорошо, справедливости ради: Волынец считает, что женщины будут писать на мужей фальшивые доносы. А это уже будет несправедливо по отношению к мужчинам. Но, опять же, извольте, но неужели Ирина Владимировна считает нашу полицию до такой степени несостоятельной? Сам по себе так называемый донос не имеет силы. Нужно проверку проводить, свидетелей искать, экспертизы назначать — ну вот это всё, что должна делать полиция. Нужны факты. Если фактов не будет, то и мужчина спокойно продолжит жить свою жизнь. Опять же, закон его защитит. Без доказательств наша полиция же никого не наказывает. Или Ирина Владимировна иначе считает? Ну а коль доказательства насилия в семье есть, извольте пройти на нары, где место всем тиранам.

Еще немного хочется задеть тему таких боязливых молодых людей. Видите ли, очень многие мужчины даже без закона о домашнем насилии не хотят нести ответственность за свои действия в браке. Им и без того можно буквально всё. Вот, например, официальные цифры от правительства Татарстана: за первые 5 месяцев 2024 года из-за долгов по алиментам страну не смогли покинуть — внимание — 13 000 мужчин. То есть как минимум 13 000 детей оказались не нужны собственным отцам. Для понимания масштаба трагедии: в январе — марте во всём Татарстане родились 8284 ребенка. А теперь представьте: все они не нужны своим отцам. И рожденные в следующие пару месяцев тоже все будут не нужны. Вот вам и 13 000 мужчин.

К чему я это? Да к тому, что не с тем борются и не то пропагандируют наши власть имущие. Нам бы тут не против закона о домашнем насилии биться, считая, что он «институту брака» мешает, а как-то осознанное создание семьи и рождение детей пропагандировать. Тогда, может, и не вспомнит никто, что такое домашнее насилие.

В самом деле, всего-то 1000 убийств, имеет в виду детский омбудсмен. Всего-то 1000 жизней чьих-то дочерей, матерей, сестер. Но и это не всё. Волынец говорит, что до такого женщины сами доводят мужчин. То есть жертва сама виновата. Ну и как после такого жертве домашнего насилия вообще на помощь рассчитывать? Детский омбудсмен во всеуслышание говорит: «Сама виновата». Сиди терпи и не разрушай институт семьи.

Но это цифры Волынец. Депутаты, которые снова заговорили о необходимости принять закон о домашнем насилии, которых я абсолютно поддерживаю, называют другие. Зампред комитета по госстроительству и законодательству Сардана Авксентьева назвала ситуацию с домашним насилием в России катастрофической. Она приводит данные исследования Высшей школы экономики. Судя по ним, за 2019–2022 год 12 000 женщин убили их близкие люди. Из них около 10 000 женщин непосредственно были убиты своими партнерами.

Волынец считает, что существующие законы и так всех защищают, мол, они даже «избыточны». Хочется поговорить с родными тех женщин, которые неоднократно обращались в полицию, но их разворачивали домой со словами: «Помиритесь». И возвращались эти несчастные в лапы своего тирана, продолжая терпеть. Ну а потом их убивают, и только тогда полиция возбуждается уголовное дело. И со свойственной себе серьезностью расследует, будто бы неделю назад убитая не сидела в слезах в кабинете с просьбой хоть что-то с разбушевавшимся мужем сделать.

Но есть одна мысль Ирины Владимировны, которую я поддерживаю. Вот она:

— Действительно, когда обращаются с заявлением (в полицию. — Прим. ред.) супруги, иногда на них просто не регистрируют, не возбуждают уголовные дела, что является грубым нарушением закона. Необходимо ужесточить ответственность правоохранительных органов за игнорирование таких сигналов.

Каждого сотрудника полиции нужно наказывать, если есть доказанный факт его бездействия. Только вот жизни убитой или забитой женщины это не вернет. Просто другим наука.

— Мы сделаем всё с нашими соратниками, единомышленниками, защитниками традиционных семейных духовных ценностей, мы сделаем всё для того, чтобы этот законопроект не был принят никогда в нашей стране. Тем более что этот законопроект противоречит указу президента № 809 «О защите традиционных духовно-нравственных ценностей». Что законопроект, а точнее — понятие о «домашнем и семейном насилии» дискредитирует институт семьи и брака. Мы его не пропустим, — говорит Волынец.

У меня всего один вопрос к этому спичу. Защитниками каких ценностей вы являетесь? Закрывание глаз на проблему и нападение на термин «домашнее и семейное насилие» не растворяет это самое насилие. Я рада, конечно, что Ирина Владимировна, вероятно, не понимает, что вообще это такое и как оно бывает. Но если вы сыты, это не значит, что голода не существует.

Перейдем к тезису Нины Останиной. Она тоже считает, что законов в стране достаточно для защиты граждан. Говорит, мол, ничем убийство в квартире от убийства на улице не отличается. Видите ли, отличается.

— У нас нет отдельного закона о насилии, но все нормы Уголовного кодекса рассчитаны как раз на то, чтобы за психическое и физическое насилие насильник нес наказание. Я понимаю, что речь идет о том, чтобы сделать всё, как у всех, принять отдельный закон. Но чем отличается убийство на улице от убийства в квартире? Убийство — это всегда убийство, по всей строгости закона наказание, — говорит Останина.

Весь кошмар домашнего насилия в том и кроется, что женщины и дети каждый день находятся в аду. Им небезопасно там, где они вынуждены засыпать и просыпаться. И, уж простите за цинизм, на улице убивают один раз. А вот дома счастливый муж и отец ангелочка третирует семью каждый день, год за годом, отрабатывая все формы физического и психологического насилия над беззащитными. Опять же, славно, что Останина, вероятно, с этим не сталкивалась. Но это не значит, что насилия не существует.

Опять же, сделаю справедливости ради ремарку: несмотря на свое довольно четкое мнение по вопросу, Останина готова законопроект рассмотреть, когда он появится.

Не думала, что когда-нибудь я это скажу, но спасибо Оксане Пушкиной. Будучи когда-то депутатом Госдумы, она тоже поднимала вопрос о том, что нужно решать проблему с домашним насилием. Услышав слова Волынец, Пушкина, — как бы мягко сказать? — осудила.

— Непрофессиональны, безжалостны и циничны высказывания Волынец. Она не знает и не понимает ни сути, ни масштаба этой беды. И при всём уважении к главе региона подобная позиция защитника детей бросает тень и на его репутацию, ведь это он доверил когда-то этой чиновнице защищать права детей. Если так «звучит» омбудсмен, что же там за сердце у хозяина региона? Или власть в регионе полностью бездушна? — высказалась Пушкина в беседе с моим коллегой.

Здесь всё просто. Я скажу спасибо.

Знаете, мне страшно выходить замуж. Мне страшно, что преследования мы романтизируем. Это он «добивается». Мне страшно, что мужчины не понимают слова «нет». Да она просто ломается! Мне страшно, потому что моя страна считает нормальным, когда муж бьет жену. Ну воспитывает же. Когда моя страна не признаёт, что в браке могут быть изнасилования. Ну какой там, это же муж, какое изнасилование?! Когда моя страна считает нормальным, что муж морально и психологически уничтожает женщину, превращая ее в молчаливого безропотного домашнего раба. Это скрепа. Так деды нам завещали. Мне страшно, что моя полиция меня не бережет и готова приехать только на мой труп. А потому что «помиритесь». Мне страшно.

Вам нет?