Виктория Можарова, мать школьников: «Мои дети – заложники политики»

Сегодняшний гость рубрики «Персона недели» – жительница Нижнекамска Виктория Можарова, которая вошла в конфликт с руководством школы №35, где учатся два ее сына. С молчаливого согласия педагогов ее дети уже несколько лет не изучали татарский язык, однако стоило Виктории заговорить о поборах в школе, как этот факт тут же привлек пристальное внимание работников городского управления образования. Несмотря на то, что ребята успешно аттестованы по всем остальным предметам, школьников оставили на второй год в седьмом классе, а их мать угрожают лишить родительских прав.

– Виктория, расскажите, как начиналась вся эта история?

– У нас с мужем двое детей – Никите 14 лет, а Антону – 13. Младший во втором классе сдал экзамены экстерном, из второго класса перешел в четвертый, к старшему. Поэтому сейчас они учатся вместе. Из школы №10 я их перевела в Русскую гимназию №32. Там была пятидневка, к тому же там было на один урок больше русского и на один урок меньше татарского языка. Для нас это было принципиально, потому что изучение татарского языка было очень большой нагрузкой для детей. Мы с детьми начинали делать уроки с татарского языка, потом быстренько делали русский, математику, химию и опять возвращались к татарскому. В первом классе нам могли задать выучить наизусть 30 татарских слов, а уроки были каждый день. В пятницу было даже два урока татарского, потому что в субботу учителя отдыхали.

– И именно тогда вы приняли решение отказаться от изучения этого языка?

– В январе 2008 года, когда мои дети уже учились в Русской гимназии №32, я написала заявление на имя директора школы, в котором поставила его в известность, что мои дети не будут посещать уроки татарского языка и татарской филологии. И никаких проблем у нас в связи с этим не было. В пятый класс в 2009 году у меня дети пошли уже в физико-математический 35 лицей. В сентябре я написала директору этой школы заявление, что мои дети уже полтора года не изучают татарский язык и изучать не будут. В разговоре с директором я объяснила, что не исключено, что мы уедем из Татарстана и нам просто очень жалко времени, которое приходится тратить на татарский язык. Мы просто не понимали, зачем это нужно. Ведь даже в Татарстане мы живем в русскоязычной среде, где татарский язык не нужен. И во все классы нас без единого слова переводили, без каких-либо претензий.

– Получается, что руководство школы шло вам и вашим детям навстречу?

– Как оказалось, до определенного момента. В конце пятого класса председатель родительского комитета попросила меня прийти на собрание актива школы, где были председатели родительских комитетов и администрация школы. И среди многих вопросов на этом собрании встал вопрос летней отработки. А меня всегда этот вопрос интересовал – почему детей заставляют отрабатывать в их каникулы? И я спросила – на каком основании это происходит? И представители администрации школы мне сказали – ну, если не хотите, чтобы ваши дети работали, можете заплатить тысячу рублей. Дети мои ни на какую отработку, конечно же, не ходили, и в сентябре мне позвонила классный руководитель – за вами долг – две тысячи рублей. Это был уже сентябрь 2010 года. Я позвонила юристу управления образования, который сказал мне, что эти требования директора незаконны. Он позвонил директору. Я в этот день зашла к ней и спросила, должна ли я ей что-нибудь. Она мне ответила – нет, вы мне ничего не должны.

– Но на этом история не закончилась?

– Затем была встреча с начальником управления образования Нижнекамска. Тогда наш директор Гузалия Инсафовна Зиятдинова как раз и сказала о том, что мои дети не ходят на уроки татарского языка. И вот с этого момента на нас началось давление. Посыпались угрозы от директора, от завуча, от учителей татарского языка – мы вас оставим на второй год. Классный руководитель Хомякова Ирина Николаевна лично моего младшего ребенка пыталась за руку затащить на урок татарского языка. А когда не смогла его с места сдвинуть, попросила его одноклассника, чтобы он толкал его в спину. Представляете? Мало того, что она сама физическую силу применяла к несовершеннолетнему ребенку, так она еще и другого несовершеннолетнего привлекала к таким незаконным действиям! Но он все равно не пошел на этот урок. Директор школы старшего ребенка запихивала в кабинет – открывала дверь, заталкивала его туда и закрывала за ним дверь. И когда такое обострение произошло, я стала приходить в эти дни в школу, чтобы находиться рядом с детьми, чтобы к ним не применяли физическое насилие. Один раз мы сидели втроем в библиотеке, другой раз, когда было два урока татарского языка подряд, мы просто пошли прогуляться, чтобы не находиться в школе эти два часа. И когда был суд, мне ставили в вину, что я препятствую изучению моими детьми татарского языка. А то, что учителя запихивали моих детей в класс, применяя физическую силу, даже не рассматривалось.

– Судя по всему, ситуация все больше накалялась?

– Весь седьмой класс прошел так напряженно. 25 июня этого года в школе состоялся малый педсовет, на котором рассматривался только один вопрос – о переводе моих детей в следующий класс. Мне предложили несколько вариантов – перевести детей в школу компенсационного обучения, то есть как умственно отсталых детей. Предложили оставить их на второй год или же оформить две задолженности – татарский язык и татарскую литературу оформить это как одну задолженность. Я на это не согласилась.

– Почему, вам же шли навстречу?

– Не знаю. Даже если есть одна задолженность, то ребенок переводится с условием, что досдаст эту задолженность, а мы не собирались это делать. Если они считают, что моих детей в России можно из-за татарского языка оставить на второй год – я говорю – оставляйте! Они и оставили! Я потом написала письмо в Рособнадзор Министерства образования РФ, и мне прислали оттуда письмо, датированное 20 июля, что они спустили это все в министерство образования РТ. И сейчас уже прошло больше двух месяцев, и из министерства образования РТ мне нет ответа.

– Вы упомянули про суд. Когда он состоялся?

– Исполнительный комитет Нижнекамского района и как часть его Управление образования подали на меня в суд, который состоялся 13 сентября. И в ходе суда опять всплыла эта формулировка – меня обязали не препятствовать обучению детей татарскому языку. Я объяснила, что я своих детей за руки не держу, что это их выбор, в котором я их просто поддерживаю. В ходе суда формулировка была уже изменена, и было вынесено решение обязать меня, чтобы я обеспечила посещение моими детьми уроков татарского языка и татарской литературы. В течение 30 дней это решение суда можно обжаловать, что мы обязательно и сделаем. Понятно, что это решение суда оставят в силе, они ведь будут говорить, что основываются на конституции и законах Республики Татарстан.

– Какова же ситуация на сегодняшний день?

– Сейчас мои оставленные на второй год дети числятся в 7 классе. Но с 1 сентября мы стали ходить на уроки в 8 класс, с нашим, так сказать, бывшим классом. Некоторые учителя относились к нам с пониманием – ведь если ребята аттестованы по физике за 7 класс, почему они не могут учиться физике в 8 классе? Или по химии, например? А некоторые учителя прогоняли их – уходите отсюда, вы не числитесь здесь в списках, ваше место в седьмом классе! Директор провела педсобрание, на котором запретила учителям пускать меня на уроки. Только с ее письменного разрешения. А одних детей я боюсь отпускать – без меня с ними быстро разберутся и затолкают их за шкирку в 7 класс! Понятно, что письменного разрешения она мне не даст. Тогда я попросила директора написать мне письменный запрет на посещение уроков. Естественно, такого письменного запрета она мне не написала. А я сказала, что дети у меня несовершеннолетние и я буду находиться там, где находятся они. И это все сейчас происходит.

– Так что сейчас вы зависите только от доброй воли учителей, ведь с юридической точки зрения ваших детей не должно быть в этом классе?

– Юридически, может быть, но как правильно – оставить их снова учиться в седьмом классе?

– Ну, может быть, нужно было найти какое-то решение, которое устроило бы всех – и вас, и ваших детей, и директора школы, и учителей?

– Да, но этого пока нет. Директор на суде даже сказала, что «она не зверь никакой», что ее просто заставили это сделать. И если бы хотя бы один раз в год ходили на урок татарского языка, она бы им поставила четверки и перевела бы в восьмой класс. Но поймите, они этот язык не изучают с 2008 года. Пять лет! Как можно, например, математику за пять лет выучить в один год или химию? Я считаю, что таким образом идет навязывание татарского языка, который лично мне или моим детям совершенно не нужен. Я буду подавать апелляцию на решение этого суда и буду продавать иск на перевод моих детей в восьмой класс. Понимаете, для меня это вопрос принципиальный. Я не понимаю разницы между моими детьми и детьми, живущими в Москве или Санкт-Петербурге. У нас одна страна, один государственный язык на территории всей страны – русский…

– Но у нас ведь федеральный союз – Российская Федерация, и вполне естественно, что есть и какие-то права республик в установлении языковых норм? Вот здесь, в Татарстане, нам преподают татарский язык, но не требуют отличного владения им, как в Литве или Латвии…

– Нельзя сравнивать эти отдельные государства и субъекты Российской Федерации. Я считаю, это некорректное сравнение. А компромисс возможен, если обучение татарскому языку не будет насильственным, если оно будет добровольным и не в ущерб русскому языку и без сдачи ГИА. В этом году его ввели, и все просто были в шоке. И дети вместо того, чтобы учиться и готовиться к русскому языку и математике, долбили этот татарский язык в ущерб этим двум предметам.

– Ваше отношение к татарской нации, к татарам накладывает отпечаток на эту историю?

– Нет! У меня подружка самая близкая – татарка, она помогает мне по юридическим вопросам, готовит мне иски. Я не разделяю людей по нациям, для меня это вообще никакого значения не имеет. Даже таксисты, которые меня после этой истории начали узнавать в городе, говорили: «Я сам татарин, но я за вас! Моего ребенка хотели насильно записать в татарский класс, еле отбился!» Так что я на компромиссы не пойду. Им компромисс нужен, чтобы замять всю эту ситуацию, но ведь она касается не только моих детей. Это касается всех русскоязычных детей в республике. Эта встреча с чиновниками кончилась тем, что они говорят – пусть ваши дети ходят на все уроки в восьмом классе. Я с этим согласилась, но объяснила им, что нам для этого нужны условия – детям ведь не только парт, стульев в классах не хватает. И они вынуждены некоторые уроки пропускать, сидя в коридоре, потому что для них нет места в этом классе. Я хочу, чтобы нам были выданы учебники, потому что мы не все учебники сумели купить.

– А я думал, вы скажете, что прежде всего ждете, чтобы ваших детей официально перевели в восьмой класс?

– Это другой вопрос. Сейчас у школы нет правовых основ это сделать. А я жду ответа из министерства образования РТ. Я так поняла, что это письмо написали при старом министре, но у меня есть надежда, что при новом министре это письмо будет выглядеть уже по-другому.

– Чем закончится вся эта история, как вы считаете?

– Не знаю. Я надеюсь на лучшее, но готовлюсь к худшему. Возможно, для продолжения образования нам придется переехать в другой регион России. Я же не оставлю их тут на второй год, а потом на третий год в седьмом классе. Мы все равно не будем изучать татарский язык. Это конфликт между русскоязычным населением и татарскими чиновниками. Вот в Башкирии кто-то из чиновников сказал: «Кто не хочет учить башкирский язык, насильно заставлять не будем». А моих детей насильно заставляют учить татарский язык. Угрожают, что судебные приставы будут приводить их в кабинет татарского языка. Они что, от этого захотят его знать, они полюбят этот язык? Меня угрожают лишить родительских прав от того, что дети мои татарский язык не учат. Вот пусть они меня лишат родительских прав, посмотрим, чем это закончится. Я пойду на эту жертву. Кто-то же должен был это начать. Все, кого я знаю, против этого обязательного татарского, кроме татарских националистов.

– Может быть, это плата за межнациональное согласие в нашей республике?

– Да, но мы платим будущим своих детей, их знаниями. Получается, что наши дети – жертвы политики.