Ривкат Юсупов, ректор Казанского государственного университета культуры и искусств: «О практике для наших студентов я договорился на отдыхе в Греции»

Альтернатива ВГИКУ появилась в Казани несколько лет назад благодаря стараниям ректора КГУКИ. Первый выпуск у нового направления еше и впереди, и, возможно, к тому времени новоиспеченные кинорежиссеры и актеры смогут найти работу по специальности, не покидая Татарстана. По крайней мере, Ривкат Юсупов, возглавляющий вуз уже 15 лет, всегда стремится опережать время, предугадывая, какие специальности будут востребованы в недалёком будущем. Раскручивая столь популярную ныне кафедру туризма, Юсупов даже отпускное время использовал с пользой. Так, например, он сумел договориться о практике для казанских студентов с владельцем сети отелей в Греции.

«Начинали мы с зарплаты в 80 долларов в Турции»

– Ривкат Рашидович, ваш вуз недавно отметил очередной день рождения. 42 года для вуза – это много или мало, на ваш взгляд?

– Ответ, как всегда, таит и то, и другое. 42 года мало для того, чтобы сравнивать университет со старейшими вузами Европы, даже в России сотни лет работают вузы Москвы, Петербурга и Казани. В то же время 42 года, если они пройдены достаточно полно и емко и привели к хорошему результату – этого достаточно, чтобы оценить деятельность вуза, его масштабы и направления деятельности.

– С чего начинался Казанский университет культуры и искусств 42 года назад и чем он стал сейчас?

– Лет 40-50 назад в Советском Союзе появилось желание создать отраслевую систему вузов культуры и искусства. И если по искусству такие специальные заведения уже были: консерватории, высшие театральные училища – то в сфере культуры их было не очень много. Вот тогда во многих регионах страны и начали появляться вузы культуры. В 1969 году наш вуз начался как филиал Ленинградского института культуры им. Н. Крупской. В 1974 году филиал получил самостоятельность. Основой вуза тогда были библиотечный и культурно-просветительский факультеты. В конце 80-х появилась другая тенденция, вузы культуры стали приобретать более профессиональный характер, и в середине 90-х наш вуз стал академией не просто культуры, а уже культуры и искусств. Появились новые направления, первая профессиональная кафедра подготовки актеров и режиссеров. Я принял вуз в 1996 году, тогда в нем было уже семь специальностей и 13 специализаций. А сейчас у нас более 40 специальностей и около 80 специализаций. В 2002 году наш вуз четвертым в России приобрел статус университета, потому что появилась масса новых факультетов, специальностей, есть научный фундамент – три докторских совета, семь аспирантур. Надеюсь, следующий этап развития будет таким, что на факультетах нашего университета сольются полностью и средне-специальное образование, и высшее, и послевузовское. Тогда это будет законченный вид.

– Как удалось вам за годы вашей работы открыть столько новых специальностей? Трудно было пробивать их, или все прошло довольно гладко?

– Гладко, конечно, не бывает. Лицензирование специальности – очень трудоемкий процесс. Необходимо иметь преподавателей по этой специальности, налаживать практику, необходима материальная база. Например, открывали мы кафедру туризма. Необходимы были преподаватели, которые занимаются экономикой, географией. И поначалу это были преподаватели, которые совмещали работу в других вузах, причем в лучшем случае это были кандидаты наук, доценты. Сейчас много докторов наук, профессоров. Практику налаживали с директорами туристических фирм. Я сам для этого много ездил за рубеж. И даже если я был за границей на отдыхе, я всегда пытался завести там нужные знакомства, наладить связи. Например, отдыхал в Греции и познакомился с владельцем большой сети отелей, с ним мы наладили выезд наших студентов на практику.

– Получается, даже на отдыхе вы старались найти что-то полезное для своего вуза?

– Да. Всегда узнавал, можно ли сюда прислать своих студентов, сколько они будут здесь зарабатывать. Начинали мы с зарплаты в 80 долларов в Турции, это было еще лет 10 назад. Когда я узнал, что в Греции нашим студентам могут заплатить до 500 евро в месяц, приоритетным стало это направление. Иногда за летний период до 80 студентов посылали туда на производственную практику. Так что в лицензировании много особенностей, кроме бумажных. Когда лицензировали актерское мастерство, ездили в Москву я, декан и Марсель Хакимович Салимжанов. Конечно, известность Марселя Хакимовича, его личная дружба с Табаковым помогли. Но для чиновников из Минобра дружба дружбой, а служба службой. Необходимо полностью подготовиться, соблюсти все критерии, чтобы получить лицензию.

– Планируете или, может быть, пока только хотите открыть еще какие-нибудь специальности?

– Конечно, хотелось бы, чтобы, допустим, факультет кино и телевидения у нас разросся. Но это зависит от многих обстоятельств, даже в нашей республике. В последние годы муссируется вопрос о создании татарского кинематографа, но, к сожалению, он стоит на месте, делаются только первые шаги. А если потребностей в специалистах нет, куда пойдут наши выпускники? Об этом надо думать. Хотелось бы готовить режиссеров. Операторов вот недавно начали, но пока только по линии документального кино, а хотелось бы и художественного, как во ВГИКе. Все это надо тщательно готовить. Мечты мечтами, а мыслить надо реально.

«Театр не умер, не умрет и книга»

– Ривкат Рашидович, расскажите теперь о ваших студентах и абитуриентах. Какие факультеты и специальности наиболее популярны среди них?

– Сейчас особенно популярны те специальности, которые ранее были недоступны. Например, хочет человек поступить во ВГИК, но там такая конкуренция, что он просто не сможет туда проскочить. А здесь, в Казани, выучиться на такую же специальность дешевле и доступнее. Это и было моим кредо, когда мы все это создавали. Куда ребята стремятся? Кино. Конечно же, молодому человеку интересно попробовать себя, сможет ли он стать актером или режиссером (Первый выпуск студентов, освоивших новую специальность – кино – у вуза еще впереди – прим. авт.). В музыкальном искусстве предпочтение абитуриенты преподают сольному пению. На кафедру эстрадно-джазовой музыки идут, потому что джаз популярен, имя Василевского (Анатолия Василевского, художественного руководителя Филармонического джаз-оркестра, выпускника КазГУКИ, – Прим. авт.) популярно. На хореографическом факультете хороший конкурс на спортивно-бальные, современные танцы. Есть и менее романтичная молодежь, например, на направления экономики и туризма всегда идут очень хорошо, несмотря на то, что бюджетных мест там почти нет, нам их не выделяют, потому что мы не профильный вуз. А вот меньше всего идут, к сожалению, на библиотечный факультет.

– Как раз тот, с которого все начиналось.

– Да. И так не только в Казани. Связано это с новыми технологиями. Сейчас, когда есть компьютеры, Интернет, вай-фай и прочее, мало кто любит читать книги. Хотя вот я большой любитель. Книгу можно любить, только перелистывая страницы. Это ведь не информация, книга – это искусство. Еще слабовато идут на хоровое пение, к сожалению. Все хотят быть солистами.

– Вы видите какой-то выход? Можно ли возродить популярность библиотечного дела?

– Оно было бы популярным, если бы нашим библиотекарям платили, как, допустим, в США. Там, насколько я знаю, библиотекарь Национальной библиотеки получает столько же, сколько президент Соединенных Штатов Америки. Нам нужно технологически менять библиотечную систему. И она, конечно, уже меняется, не зря мы открыли на факультете информационные технологии. Но, кроме этого, должно меняться и отношение к самой специальности. Ведь как представляют библиотекаря большинство абитуриентов и их родители? Окошко такое, а там сидит библиотекарь и выдает книги. Но для чего тогда учиться? Надо глубже брать. У библиотекаря должно быть функциональное образование плюс специализация. Он должен быть консультантом по искусству, например, эпохи Возрождения, чтобы при необходимости дать совет, объяснить. А где-то библиотекарь должен иметь даже техническое образование. Так что менять надо не только систему, но и отношение к специальности.

– А вы не думаете, что из-за повсеместного распространения компьютеров и сети Интернет люди совсем перестанут читать, и библиотеки не понадобятся?

– То же самое говорили о театре, когда появилось телевидение и кино: «Театр умирает, и скоро он умрет». Не умер он! Все равно живое общение с актером, а не экраном, или живое общение с книгой, особенно редкой, ценной книгой, будет присуще человеку. Конечно, не в духе тех времен, когда мы гордились: «СССР – самая читающая страна, у нас читают даже в метро». В метро и сейчас читают, но в метро не почитаешь Шекспира. Там прочитаешь Маринину, в лучшем случае – Агату Кристи. Нормальное общение с книгой, оно передает суть того, что автор написал. Но это уже для тех, кто любит это. А если просто получить информацию, зачем для этого живая книга, сядь в Паутину и ищи.

– А как поступают в ваш вуз? Сдают ЕГЭ, как и везде? Но ведь без творчества у вас нельзя обойтись?

– Половина специальностей, как и в любом вузе, только по ЕГЭ. Это гуманитарные специальности, библиотечные, социально-культурная деятельность. А на чисто творческих специальностях есть творческие экзамены, и не один, а по три разных экзамена. Без них нельзя.

– Хотелось бы тогда узнать ваше отношение к ЕГЭ и модернизации образовательной системы?

– Столько копьев уже сломано... Но мне, в принципе, ЕГЭ не вредит, не знаю, как другим моим коллегам. Почему? Потому теперь у нас стало меньше затрат времени и ресурсов на проведение экзаменов по школьной программе, той же истории, например. Абитуриенты сдали ЕГЭ и просто пришли к нам. Другое дело, что в этой системе есть упущения, и лето это вновь это показало. Раньше вузы упрекали в коррупции, но сейчас эти экзамены принимаем не мы, так что в вузах коррупция значительно сократилась. Я с чистой совестью знаю, что люди уже пришли к нам с результатами экзаменов. А в творческих экзаменах, там без субъективности, конечно, не бывает, но коррупция там не может процветать. Потому что, например, безголосого абитуриента на музыкальную специальность не примут ни за какие деньги. Так что, с моей точки зрения, у ЕГЭ больше плюсов.

«Пою, но только когда рядом никого нет»

– Ривкат Рашидович, по диплому вы историк, а как дорога привела вас к руководству вузом культуры и искусств?

– Я с детства мечтал быть историком, определился с пятого класса. И вся моя биография была связана с этим желанием стать историком, археологом. Благодаря моей школьной учительнице Ксении Андреевне, она знала мою мечту, я попал в археологическую экспедицию покойного профессора Халикова, ездил с ним. После школы поступил на вечернее отделение историко-филологического факультета КГУ, работал на заводе, а потом ушел в армию. Служил в ВДВ, а когда покидал армию, как раз в тот год появились рабочие факультеты. Я служил в Литве, и вот, по пути, не заезжая домой, в армейской форме я пошел поступать на рабочий факультет МГУ. И поступил. Через год автоматически сдал все экзамены на пятерки и стал учиться в МГУ на историка. В археологию, к сожалению, а может, и к счастью для меня, я не пошел.

– Почему так случилось? Ведь это была заветная мечта.

– Потому что у меня не оказалось профессиональных способностей к черчению и математике, я со школы был не в ладах с такими вещами. После аспирантуры и защиты кандидатской я поработал в университете в Уфе, а потом потянуло домой, в родные края. Но найти работу в Казани я не мог, историков в университетах здесь хватало. И как-то случайно ехал на троллейбусе к маме, она жила на Горках, в окно увидел надпись – Институт культуры. Зашел. Вуз меня поначалу ошарашил – все поют, танцуют, а здание было еще старое, маленькое, но я смело зашел на кафедру, и меня в итоге приняли на работу. Начал ассистентом, дорос до доцента, стал проректором, а потом, после преждевременной кончины ректора Беляева, меня избрали ректором.

– Получается, вы историк по призванию, а с искусством у вас как?

– С искусством у меня сложно. С детства мечтал петь, у моей мамы был хороший голос. Но я пою только на берегу моря, когда никого нет рядом. Петь очень хочется, а еще к музыке всегда тянуло. Хотел играть на фортепиано, даже пошел школьником в кружок. Но там надо было инструмент иметь на дому, а у нас семья была небогатая, жили впятером на 14 квадратных метрах, не до фортепиано было. Так что я потом сам учился, по самоучителю. Видимо, это стремление к искусству, которое зародилось ко мне тогда, и привело к тому, то работать мне было суждено не в классическом университете.

– Наверное, ваш вуз вам уже как родной сейчас?

– Да, он мой любимый, родной и люди здесь такие замечательные, прекрасные, я их очень люблю!