Рашит Вагизов, уполномоченный по правам человека в РТ: «Мы не занимаемся разве что правами секс-меньшинств!»

Во всем мире уполномоченных по правам человека называют омбудсманами. Они давно стали частью общества. В России же этот процесс идет со скрипом. Беда в том, что государственная машина по давней советской привычке следует традиции, которой всегда было свойственно подавление общества и человека государством. Поэтому большая часть населения воспринимает себя (и точно так же их воспринимает государство) не как граждан, имеющих неотъемлемые права и свободы и имеющих право предъявлять претензии к государству, которое они же и нанимают на работу, а как подданных. Общество в целом и каждый человек в отдельности чувствует себя по привычке в роли ведомого, некоего материала, «теста», из которого начальство может лепить все, что ему в голову взбредет. Основные заботы связаны лишь с тем, чтобы «барин» не сильно порол и сносно кормил. Мысль же о том, что государство – это служебный механизм в руках общества, что мы его формируем и можем спросить с него потом по всей строгости, – приживается в сознании постсоветского человека с большим трудом.

– Рашит Гаязович, вас с трудом удалось застать на рабочем месте. Чему были посвящены последние дни?

– Был на учебе прокуроров в Госсовете РТ. Близятся федеральные выборы, поэтому необходимо, чтобы «око государево» как можно лучше следило за исполнением закона в период избирательной кампании. Цель моего выступления та же, что и обычно, – соблюдение закона и прав человека.

– Как пришли на эту должность?

– Работал следователем, вел «бандитские» дела, потом был прокурором тяжелого промышленного района – Кировского. Затем был избран депутатом Госсовета РТ в самые бурные времена, когда шла разработка Конституции. Депутатское кресло занимал трижды. Сначала совмещал работу с прокурорской деятельностью, потом пришлось выбирать. Я выбрал политику. А во время третьего созыва президент предложил мне эту должность. Так я стал седьмым в России уполномоченным по правам человека. Сейчас нас уже 43. Процесс идет полным ходом. Почти во всех регионах приняты соответствующие законы.

– Чем интересна для бывшего следователя работа омбудсмана?

– С одной стороны, это неблагодарная работа, тяжелая. Люди сюда идут отчаявшиеся, обиженные властью и ни во что не верящие. Они прошли все «стадии ада». А с другой – работа очень благородная. Если у нас получается помочь, многие поначалу не верят: «Неужели это возможно в век бюрократии?!» Для того мы и созданы! Мы своеобразные посредники между властью и обществом.

– Кажется, вы единственная организация, где прием граждан идет с 9:00 до 18:00. Что происходит в эти часы?

– Мы ведь не только восстанавливаем справедливость, но и пишем законы. В Татарстане уже почти готов закон по детству, так как очень много проблем в этой сфере. Готовятся поправки и дополнения в закон по алиментам. Мы осуществляем правовое обеспечение, пишем множество книг, читаем лекции, чтоб народ знал свои права. К сожалению, большинство находится чуть ли не в неандертальском положении. Основная позиция – вот придет барин, и он нас рассудит. Каждый гражданин должен знать свои права. Люди просят: «Идите, сделайте за нас». А во всем остальном мире граждане сами себя отстаивают. Наше дело – не рыбу ловить, а дать удочку.

– Раз уж мы затронули вопросы детства. Что нужно, чтобы защитить интересы самых маленьких?

– Об этом можно говорить бесконечно! У нас считают, что дети – цветы жизни. Раз это так, то должен быть хороший садовник. Проблема в том, что нет закона, который бы регламентировал права детей. Требуется кулак, которого бы все боялись и уважали. Сейчас более-менее разобрались с обеспечением жильем детей-сирот. Я писал закон о Комиссии по делам несовершеннолетних, когда был депутатом, но он до сих пор где-то висит. Я предлагал власти создать при уполномоченных по правам человека заместителя, который бы занимался только детьми. Многие регионы приняли мою идею и воплотили, а у нас нет. Жаль, что федеральное собрание пока не приняло закон по правам ребенка. Если бы это произошло, проблема бы решилась автоматически.

– Еще кого защищаете?

– Самые уязвимые – дети, старики, инвалиды, ветераны различных войн. Они становятся жертвами принимаемых драконовских законов. Взять тот же Жилищный кодекс или 122 закон («о монетизации льгот»). Из-за них Россия теряет часть своих граждан. Поэтому мы собираемся в Москве, докладываем, где и как идут дела. Татарстан – богатая республика, которая может позволить какие-то дополнительные льготы. А ситуация в других регионах – вообще ужас! Вы не представляете, сколько жалоб от пенсионеров о неправильном начислении пенсий – «теряются» данные, где человек работал. Был такой случай (вообще не поддается разумению): женщина долгое время жила на Камчатке, потом под старость лет отправилась к сестре под Владимир. Для оформления пенсии отправила запрос. Так ответ ей шел шесть лет! Не помню точно, дождалась она его или нет. Раз уж мы идем в рынок, то идти надо медленно и всем вместе.

– А права женщин?

– Работаем и с женскими организациями. Не занимаемся разве что правами секс-меньшинств. А вот на западе эта область востребована.

– Как решается проблема бомжей?

– Закончили проверку. Готовим спецдоклад для президента Татарстана. Многие больны – гепатит, туберкулез. Нужны приюты. Им не дают паспорта. Есть, конечно, бродяги по крови, но больше жертв обстоятельств.

– Как меняется со временем количество жалоб?

– Оно стабильно – примерно 1 000 в год. Может, это связано с тем, что народ стал понимать, что мы вмешиваемся только тогда, когда все возможности уже исчерпаны. Бывает, что обращаются с прецедентами двух-, трехлетней давности. Мы тоже уже ничего не можем поделать. Казус произошел с поляками. Там приняли закон, не ограничивающий временные рамки. И пошли жалобы на действия некоторых лиц аж в начале XX века.

– Сколько дел выигрываете в среднем?

Институт омбудсмана имеет скандинавское происхождение. Впервые он был создан в Швеции в начале XIX века, когда в Конституции 1809 года была введена должность омбудсмана юстиции.
Сегодня несколько десятков государств мира имеют институт омбудсмана, хотя он обладает различной компетенцией, возможностями, правовым статусом. При всех национальных отличиях основные функции омбудсмана состоят в том, что он принимает жалобы граждан на нарушения их прав и свобод действиями (или бездействием) правительственных чиновников и ведомств, рассматривает их и выносит свои заключения. И хотя эти заключения носят рекомендательный характер (то есть чиновники не обязаны им следовать), в подавляющем большинстве случаев рекомендации омбудсмана принимаются к исполнению.

– Первые годы выигрывали 17% дел, сейчас чуть меньше. Наша задача – подключиться тогда, когда человек исчерпал все законные возможности, везде проиграл, но по-прежнему считает, что его права нарушены. Мы внимательно проверяем документы, на основании которых пишем заключение. Если не ошибаюсь, так было выиграно восемь дел, когда люди не соглашались с приговором. Вообще, истории совершенно разные: было, когда педофилу дали условно, а многодетному отцу – пять лет за то, что украл еды для семьи. Эти дела пересмотрели.

– Бывает такое, что вы не в силах помочь?

– Конечно. Если есть решение суда во всех инстанциях.

– Обманутым дольщикам следует надеяться на вашу поддержку?

– Пока нет. Потому что делом сначала должна заниматься прокуратура, которая может возбудить уголовное дело. Насколько я знаю, сейчас идет проверка деятельности застройщиков.

– Каким образом ведется мониторинг?

– Мы не сидим на месте, постоянно выезжаем в районы Татарстана. Только что вернулись с проверки детей-сирот Лениногорского, Лаишевского, Арского районов. В Челнах и Нижнекамске открыты Общественные приемные. Мы создали в университете кафедру прав человека, я сам там лекции читаю. Работаем со студентами и школьниками, разрабатываем пособия, идет процесс формирования обдусман в школах – посредник между учениками и администрацией. Европа шла к этому веками, поэтому ее граждане легко и свободно оперируют в этой области. Мы ратифицировали конвенцию по правам человека, приняв западную концепцию, – приоритет личности над обществом. Например, Азия и Восток эту концепцию не воспринимает.

– Выпуск литературы по защите прав человека – удовольствие достаточно дорогое...

– У нас ее море! И она востребована. Вот с Правозащитным центром вместе выпустили памятку для освободившихся заключенных. Ее чуть ли не с руками отрывают. Если не ошибаюсь, в свет вышло порядка 50-ти изданий. Пишем учебники, учебные пособия. Вся Россия нам завидует – не каждый регион может позволить себе подобное.

– Идет процесс обмена опытом с другими регионами?

– К нам за ним едут. На памяти визиты коллег из Чечни, Мордовии. Во многих регионах нет права законодательной инициативы, которое есть в Татарстане. У федералов даже нет такого права!

– Какое место занимает в мире Россия по защите прав человека?

– К сожалению, РФ лидирует в Европе по количеству жалоб. Выигранные дела становятся прецедентным правом. Я считаю, что это благо, хотя большинство дел бьют Россию по карману.

– Меняется ли отношение россиян к власти?

– Мы всегда говорим, что права человека – от Бога. С момента рождения до гроба каждый имеет право на жизнь. И институты государства должны это поддерживать. Права человека – это высшая ценность. Но российский менталитет (мы, наверно, то государство, которое последним отменило рабовладельческое право) таков, что мы ждем милости от кого-то, вместо того, чтобы иметь то, что полагается по праву от рождения. Радует, что поколение, которое подрастает, уже более свободное и уверенное в себе.