Миляуша Таминдарова, дирижер, руководитель Государственного камерного хора РТ: «Мое главное пристрастие в жизни – человеческий голос»

В её кабинете нет компьютера, зато стоит фортепиано. «Прослушиваю здесь артистов, да и сама иногда играю», – замечает мое удивление Миляуша Амировна. Такого кабинета у обычного руководителя быть не может, а вот у человека искусства – вполне. Выросшая в творческой среде, с малых лет привыкшая к компании первых лиц казанского музыкального бомонда Миляуша Таминдарова убеждена: голос – одно из главных достоинств человека. Вот только использовать его пока умеют единицы.

«Научить петь можно каждого!»

– Миляуша Амировна, в Казани вас знают как успешного человека. Вы руководитель Государственного камерного хора Татарстана, дирижер, певица, преподаватель. Как вы сами ощущаете себя в этих ипостасях?

– Вы говорите «успешная», а мне странно слышать это о себе. Я мало задумываюсь о том, ценят меня или не ценят. Уже, наверное, наступает такой период, когда это не важно. Кто надо заценит, кому надо – услышит. Сейчас у меня такой этап в жизни, когда начинаешь понимать, как бренно и глупо все внешнее. С сожалением смотрю на людей, для которых, например, пиар превыше всего. Я уже понимаю, насколько это бессмысленно и насколько увлекательна внутренняя работа человека.

– О вас в сети Интернет можно найти немало информации общего характера: родились в Казани, в 1986 году окончила Казанскую государственную консерваторию. Но ведь, наверное, любовь к музыке появилась гораздо раньше этой даты? Как вы стали музыкантом?

– Я во многих интервью говорила и никогда не устану повторять, что для меня такие имена и фамилии, как Джаудат Файзи, Назиб Жиганов, это не просто фамилии или названия улиц и консерватории, это люди, которые на фотографиях были рядом с моими родителями.

– Такая среда и подтолкнула вас к занятиям музыкой?

– Да. Исмай абый Шамсутдинов, Сулейман абый Юсупов – эти имена люди старшего поколения точно знают. Вот помню, Исмай абый во время застолья с моим папой начинал меня прослушивать перед поступлением в музыкальное училище. Я ему играла произведения, а он мне замечания делал. А графиня в «Пиковой даме» в исполнении моей тети Рашиды Таминдаровой навек определила мое будущее. Такая музыкальная среда дала мне то, что еще тогда сформировало мою главную страсть в жизни – это человеческий голос. Вот нет у меня другого хобби. Страсть такая, что куда бы я ни попала, всех учу петь. В ГИБДД пригласили – и вот уже 6 лет они с успехом поют в хоре. Когда начинают интонировать эти парни, стоящие с жезлом на улицах нашего города, как будто никак к пению не приспособленные, для меня это высшее наслаждение!

– Получается, научить петь можно каждого?

– Абсолютно! И вы не представляете, какие чудодейственные вещи делает вокал с человеком, как он освобождает, как меняет мироощущение. Я вот с вами проведу сейчас занятие, отлажу корпус, приподниму края гортани, найду ваши резонансные точки, и вы выйдете отсюда и будете совершенно по-другому себя ощущать, иначе говорить, по-другому смотреть и мыслить. Но честно должна признаться, не сама я к этому пришла. В жизни бывают такие встречи, как будто ниспосланные самим богом. Мне повстречался такой человек, и она открывает мне совершенно новый мир, это удивительная женщина – наш преподаватель вокала Венера Федотова.

«Женщины, милые, отпускайте мужей на рыбалку!»

– Расскажите про ваш хор. Сколько человек в вашем коллективе, кто они?

– Хор у меня замечательный! Правда, на Пасхальном фестивале, где мы с успехом выступали, мы были самые малочисленные. А в России традиция такая: русский хор – это всегда больше 50 человек. По сути, мы ансамбль, а не хор, и 32 человека – это тот минимум, с какого начинается хоровой коллектив. Но наша идея – освоение вокальной системы – дала свои результаты. Наш хор придал солидному взрослому Мариинскому театру свежесть, молодость, которая тут же была отмечена самим маэстро Гергиевым. Я смотрю на своих ребят, они просто преображаются, в них появляется достоинство певца. Ведь если ты владеешь звуком, ты владеешь миром. И плевать, есть у тебя материальные блага за это или нет. Вот скажите, большой палец ноги важное имеет значение в процессе пения?

– Пожалуй, да. Чувствуя, как вы рассказываете...

– Он имеет сокрушительное значение! Если человек одну мышцу не дотянул, одну кость не прозвонил, его звук не может быть совершенным. Вот такую Америку мы открываем. Я сейчас слушаю наших членов правительства, ведь они говорят умные мысли, но как неубедительно их интонируют! Как было бы здорово создать школу постановки, сохранения голоса и ораторского искусства. Ведь голос – это стопроцентное попадание мысли в душу твоего собеседника, это мощный механизм влияния на людей.

– А большая часть людей попросту не умеет говорить?

– Именно так! Мы сейчас много увлекаемся внешним. Людям все время некогда, они перестают чувствовать. Рецепторы направлены лишь на утилитарное: едим, чтобы набить желудок, обоняем, чтобы не задохнуться, смотрим, чтобы выбраться из автомобильной пробки. Как вновь научить человека наслаждаться не вкусом, а послевкусием, кроме запаха угара вдыхать горечь кисти рябины, видеть за своей спиной закат солнца, всего этого можно добиться развивая воображение, ведь без него не может быть музыканта. Разбудить свои рецепторы, чувствовать мир каждой клеточкой тела – ох, как это нужно. А как это нужно нашим мужчинам! Мужчины, родненькие, берегите себя, у вас ведь только один вопрос – как заработать и обеспечить семью. Жалею их не знаю как! Женщины, отпускайте мужей на рыбалку, это же единственный шанс для них увидеть, например, восход солнца. И без этого нельзя оставаться.

«Дирижер тратит себя на 250%, публика воспринимает только 20%»

– Миляуша Амировна, расскажите немного о своей преподавательской деятельности в консерватории. Какой вы преподаватель?

– Отношения с учителем, понятие «школа» – все это очень часто заставляет меня задуматься. Можно просто цитировать книги Казачкова (Семен Казачков, дирижер, завкафедрой хорового дирижирования Казанской консерватории, преподаватель М. Таминдаровой): вот он велел вот так, сказал так. Я думаю, что это неправильно, если ты не нашел повода поспорить с Казачковым. Не обижаться на него, что он в свое время тебя недооценил, а именно поспорить, аргументированно, принципиально. Он нас так и воспитывал: ни одного неподтвержденного слова быть не должно. И мы репетировали речь вплоть до артикуляции и орфоэпии. Формировали деепричастные обороты, прежде чем высказать что-то ему. А сейчас я могу сказать, что я осмелилась бы поспорить с ним. И я думаю, школа так и должна развиваться. Если не доказываешь, а только соглашаешься – «учитель сказал так», «велел сделать эдак» – ты только ученик, и никаких озарений.

– Вы этим и руководствуетесь в преподавании?

– Я думаю, что у меня все сложно складывается с педагогикой. Тот же Казачков мне всегда говорил: «Миляуша, в вас побеждает артистка». Не знаю, хорошо это или плохо, но я это и сама чувствую. Я быстро умею «наладить» студентов, но вот отдавать уроки просто так не могу. Мне нужна мотивация. А у нас большинство студентов хотят только получить корочку и вряд ли останутся в нашей профессии. Педагогика – очень трудная область и обязана иметь свой результат. Вот Илья Мусин, например, был выдающимся педагогом, благодаря своей педагогической системе создал плеяду выдающихся дирижеров: Синайский, Гергиев, Чернушенко, Тимерканов. А если ты не способен выявить незаурядность, если из твоего класса бегут, значит, извини, задумайся о своей профнепригодности. Согласитесь, средний юрист или средний экономист могут существовать, найти свое место в жизни, а средний музыкант – это трагедия.

– А средних музыкантов, их большинство?

– К сожалению. Поэтому прежде чем заняться музыкой, надо все взвесить. Это трудно. Если ты не растратишь себя до кровавых мозолей, то зритель не ответит тебе ни одной эмоцией. Если после концерта человек вышел и сказал: «Вроде неплохо», – это значит, концерт был гибельный. А если во время концерта вот тут у зрителя что-то завибрировало, если увлажнились глаза – значит, не зря вы выкладывались. Труд дирижера титанический. Руководитель тратит себя на 250%. То есть Тосканини, Сладковский, Таминдарова или Сидоров должны потратить себя в зале на 250%. Твой исполнитель воспринимает тебя на 80%. Отдача в зал у него 50%. Восприятие публики – 20%. В зависимости от подготовленности. Представляете, сколько раз нужно на этой нашей подставке «сдохнуть», чтобы хотя бы эти 20% ответили. Но уж если они возвращаются к тебе – это такое счастье, которое ни за какие коврижки не купишь!

«Мне, например, очень Лепс нравится!»

– Миляуша Амировна, а любимые исполнители у вас есть?

– Любимых исполнителей у меня много, я их с удовольствием назову. Фантастическая техника Чечилии Бартоли, потрясающее меццо-воче Кэтлин Ферриер, женственность Элизабет Шварцкопф – все это заставляет мое сердце биться. Проплакала вместе с четырнадцатилетней дочкой весь концерт Стинга. Какая чистота и музыкантская, и человеческая. Гордилась оркестром нашего оперного театра.

Кстати, понравился начавшейся проект «Призрак оперы», который поднял авторитет оперного певца. К сожалению, позднее погряз в попсе, где опера так и осталась призраком. А вообще, вы знаете, мне кажется, голос сейчас выходит на какую-то мировую авансцену. Мне кажется, наступает время доминанты голоса как выразителя внутренних эмоций человека.

– Это в чем-то выражается, или вы просто чувствуете?

– Я это чувствую. Голос – это понятие выше, нежели утилитарное пение «до», «ре», «ми»... Голос – это речь. Голос – это и инструментальная музыка, ведь любой инструмент – это имитация голоса.

– Есть ли исполнители в мире попсы, которые вас заинтриговали?

– А почему нет? Я не знаю, мне, например, очень Лепс нравится! (Смеется.) Посмотрите, как его тело звучит. Другой вопрос, то, что он поёт? Поэзия слабая, музыка слабая. Но вот истовость выражения у эстрадных певцов есть, потому их и слушают тысячами. Они искренни, но, к сожалению, лишь в выражении своих пятикопеечных мыслей. С другой стороны, и оперному певцу стоит задуматься, почему его десятилетия не хотели слушать? Я вам сейчас скажу. Потому что нет речи. Вот вы приходите в оперу, скажите честно, вы хоть 30 слов понимаете из оперы?

– Нет.

– И я нет. Мне даже в русской опере нужна бегущая строка. Это недопустимо. Значит не тот у нас вокал, раз он не может передать поэзию. Я вот через вас хочу объявить такую акцию – поиск своего голоса. Я готова провести семинар для тех, кто хочет найти и поставить свой голос. Мне кажется, своим наработанным уже пора поделиться с людьми. Поэтому приглашаю, обращайтесь! Я хочу помочь любому, кто хочет найти и сохранить свой голос.