Детство в преклонном возрасте

Говорят, что самое страшное – это терять своих детей. Но, поверьте, не менее страшно наблюдать, когда один из самых твоих близких людей – мама – в одночасье утрачивает разум, превращаясь в полуторагодовалого ребенка. Этот вчера еще такой мудрый, добрый, все понимающий человек, уже не может тебе дать ценный совет, похвалить или, наоборот, пожурить за что-то – он вообще тебя больше не узнает. И жизнь, такая привычная и размеренная, рушится на глазах.

Ведь одно дело, когда ты опекаешь старого человека, помогаешь ему, достаешь лекарства, выслушиваешь жалобы на здоровье, в сотый раз вспоминаешь какие-то моменты из его прошлой жизни, бывает, сердишься на ворчливость, а бывает, наоборот, радуешься, какой замечательный советчик рядом. Другое дело, когда ты вглядываешься в глаза этого человека, а там пусто, и эти глаза оживают только тогда, когда он хочет есть или ему нужно поменять памперс. Ни любви, ни сострадания, ни надежды в этих глаз нет!

Вот это, пожалуй, самое страшное, самое болезненное.

Первые странности у своей мамы я стала замечать уже после того, как ей исполнилось 60 лет. Интеллигентнейший человек, умница, она когда-то работала сначала в школе, потом перешла в библиотеку к своим любимым книжкам. Много читала, так и помню ее с книгой в руках. Мужа, моего отца, мама похоронила рано, долгое время жила одна в однокомнатной хрущевке, помогала нянчиться с внуками, дождалась даже правнука. Потом все покатилось по наклонной.

Сначала она стала путаться с деньгами – раньше такого за ней никто не замечал, стала более рассеянной и забывчивой. Мы с родственниками особо не тревожились – ну что поделаешь, старый человек, память подводит. Потом, когда я заходила к ней, начала замечать какие-то странности в квартире – в холодильнике вдруг обнаруживалась пачка стирального порошка, в грязном белье – булка заплесневелого хлеба и так далее. Я пыталась поговорить об этом с мамой, но тщетно – она обижалась и плакала. Да, обидчивость проявлялась очень сильно. Позвонишь чуть позже или не зайдешь (мы навещали ее каждый день), сразу поток упреков, обвинений в равнодушии. Я просто не узнавала свою добрую и милую мамочку! Мы с родственниками предлагали ей обследоваться у врача, но она не соглашалась, то говорила, что все врачи обманщики, то твердила, что абсолютно здорова.

Когда мама в один день умудрилась сжечь чайник, забыла закрыть газ, а потом и совсем ушла из дома, не закрыв дверь (к счастью, соседи вовремя спохватились и вызвали нас), то вопрос об уговорах уже не стоял – к врачу надо было идти. Диагноз после обследования прозвучал, как гром среди ясного неба, – старческое слабоумие. Теперь нужно было перестраивать свою жизнь полностью.

Несмотря на то, что маме давали лекарства, я не заметила, что самочувствие ее каким-то образом улучшилось. Она все больше напоминала маленькую девочку, которой не исполнилось и двух лет. Мы с мужем попытались ее перевезти к нам, но она устроила скандал, вырывалась так сильно, что с ней не могли справиться двое взрослых мужчин. Я сдалась – отвезла ее обратно домой, отключила газ, убрала все опасные предметы, спрятала розетки, предупредила соседей и оставила им ключи на всякий случай.

Теперь мой день подчинялся строгому распорядку: три раза нужно было навещать маму, чтобы привезти ей еду, покормить с ложечки, прибраться, помыть ее. Каждый день меня ждал какой-либо сюрприз – то стулья были все обмотаны нитками, то мебель передвинута, то содраны обои. Мама жила какой-то иллюзорной, но очень активной жизнью. Раз в месяц мы отвозили ее в лечебное учреждение, где ей ставили капельницы. После такой терапии маме становилось намного лучше, но в полном смысле слова в себя она уже не приходила. Практически никого не узнавала, мне как самому частому гостю радовалась больше всех, однако считала, что я ее племянница.

В таком режиме я прожила год – похудела на два размера, нервная система истощилась до предела. Настал такой момент, когда маму все-таки пришлось перевозить к нам домой. Но это оказалось сделать совсем легко – она больше не сопротивлялась, да и вообще мало что понимала. Я уволилась с работы, чтобы полностью посвятить себя уходу за больным человеком. Мама почти не вставала с постели, часто плакала, совсем как ребенок. Перед смертью она вдруг пришла в сознание, по крайней мере, мне так показалось – я вдруг увидела осознанность в ее глазах, она меня вспомнила!

Прошло уже несколько лет после смерти мамы, а я до сих пор не могу без боли вспоминать об этом. Разве так я представляла себе ее старость? Обычно видишь перед собой умильную картинку – старенькая бабушка с вязанием в окружении внуков. И никак не думаешь, что вместо вязания и внуков будут памперсы, кормление с ложечки. Больно и обидно за близкого человека – за что ему такое? А еще все время гложет мысль – все ли я сделала для нее?

Старческое слабоумие (сенильная деменция) – заболевание старческого возраста, обусловленное атрофией головного мозга, проявляющееся постепенным распадом психической деятельности с утратой индивидуальных особенностей личности и исходом в тотальное слабоумие. Старческое слабоумие – центральная проблема психиатрии позднего возраста. Больные сенильной деменцией составляют три–пять процентов в популяции лиц старше 60 лет, 20 процентов – среди 80-летних и от 15 до 25 процентов всех психически больных старческого возраста.

Причина старческого слабоумия, как и других атрофических процессов, до сих пор неизвестна. Не вызывает сомнения роль наследственности, что подтверждают случаи «семейного слабоумия». Заболевание начинается в 65–75 лет, средняя продолжительность болезни – пять лет, но встречаются случаи с медленным течением на протяжении 10–20 лет. Болезнь развивается незаметно, с постепенных изменений личности в виде заострения или утрирования прежних черт характера. Наряду с «ухудшением» характера, которое близкие часто расценивают как нормальное возрастное явление, постепенно нарастают расстройства памяти.

Эффективных методов лечения атрофических процессов в настоящее время не существует. Однако, правильный уход и назначение симптоматических средств (от отдельных симптомов болезни) имеют большое значение для судьбы таких больных. В начале болезни желательно содержать их в домашних условиях без резких изменений жизненного стереотипа. Помещение в больницу может вызвать ухудшение состояния.