Сария Сабурская, уполномоченный по правам человека в РТ: «Муртазин к нам не обращался!»

Г-жа Сабурская объяснила 116.ru, почему количество жалоб в приёмную регионального омбудсмена выросло вдвое, сообщила о своём отношении к «политическому» процессу над Иреком Муртазиным и подвергла критике новомодные начинания татарстанских школ.

«Ходить по судам у нас физических возможностей не хватит»

– Сария Харисовна, институт региональных омбудсменов существует уже добрый десяток лет, но не совсем понятно его предназначение. Оно заключается в простом консультировании или представлении интересов граждан в судах?

– Мы посредники между гражданами и органами исполнительной власти. И если последние бездействуют или, наоборот, активно нарушают права человека и гражданина, мы можем вмешаться. Иногда даже помочь в подготовке судебных исков – если гражданин малообеспеченный. В принципе, можем принимать участие в судебных разбирательствах. Но не особо это практикуем – потому что просто наших физических возможностей не хватит, если мы начнем ходить по судам.

– Из этих слов можно сделать вывод, что объём жалоб, поступающих к вам, очень большой.

– Так и есть. Достаточно сказать, что за прошлый год у нас в два раза увеличилось количество жалоб – 1374 обращения в центральный аппарат плюс 254 через общественных помощников (и это только за один месяц их работы!).

– Выходит, права человека и гражданина в Татарстане нарушаются сплошь и рядом?

– Я связываю возросший поток с тем, что мы несколько видоизменили формат общения с населением. Открыли школу правовых знаний для населения и провели занятия по наиболее острым на сегодня проблемам. К примеру, 19 февраля состоится занятие на тему «Защита прав призывников» с участием военного комиссара республики. Стали проводить с руководителями министерств и ведомств совместные приемы граждан, а также выездные приемы в районах и городах – ведь не секрет же, что у нас рядовые чиновники обычно стараются не допустить жалобщика до главы той или иной структуры. Очень насыщенным оказался совместный приём граждан с министром внутренних дел по РТ Асгатом Сафаровым. Поступило очень много жалоб, по многим уже приняты решения. Также в этом году мы открыли Центр правовой помощи, где граждане могут получить бесплатную юридическую консультацию.

«С кем воюет исполком? С ветеранами?!»

– Кто чаще всего жалуется уполномоченному по правам человека?

– Большой поток жалоб идет от ветеранов войны, особенно тех, кто по каким-либо причинам не стоит в очереди на улучшение жилищных условий. Например, прошлогодний случай. Советский район Казани, ветеран войны живет с внучкой в ипотечной квартире. Но вот умирает один из родственников, и внучка уже не может выплачивать кредит за жильё. Квартиру отбирают – через суд. Старик идёт в исполком: «Дайте жилье!» Исполком: «Ничего не дадим. У вас квартира прекрасная». Ветеран показывает решение суда. Ему в ответ: «Вот когда выселят из квартиры, тогда и обращайтесь!» Ветеран пришел к нам, и мы написали письмо на имя главы района. Исполком обратил внимание на наше представление, и ветерана поставили на очередь. Мы держим этот вопрос на контроле.

Или случай в Бугульме. Ветерана не ставили в очередь на получение жилья, не имея на то никаких оснований, утверждая, что площадь его дома достаточная и он находится в хорошем состоянии. Не согласный с этим решением ветеран вызвал независимую экспертизу, которая подтвердила, что жилье непригодно для проживания. Первый суд ветеран выиграл: чиновников обязали поставить пенсионера на очередь. Но исполком обжаловал это решение в Верховном суде РТ. Получается, с кем они воюют? С ветераном?! Меня сам факт подобного поведения возмущает – особенно если есть решение первой инстанции.

– Кстати, на какие структуры чаще всего жалуются татарстанцы?

– Больше всего нам жалуются на судебные решения – 199 обращений (Данные за 2010 год. – Прим. авт.). На сотрудников правоохранительных органов поступило 160 обращений, по жилищным вопросам – 147, по социально-пенсионному обеспечению – 108, по нарушению трудового законодательства – 93, по коммунально-бытовым вопросам – 86, по условиям в СИЗО – 66, по вопросам медобслуживания – 60.

По паспортизации – это в основном вопросы, связанные с получением гражданства – к нам поступило 49 обращений.

Еще 352 жалоб – по вопросам межличностных отношений, которые в принципе мы не должны рассматривать. Но я считаю, что если человеку просто некуда больше обратиться, нужно его обращение изучать, рассматривать. Так что жалуются нам и на плохое состояние дорог, и на шумных соседей.

– Вал жалоб по одной и той же проблеме – это всегда тревожный сигнал, даже если формально жалобщики неправы. В связи этим вопрос: а что в таком случае может сделать региональный омбудсмен?

– Если дело касается защиты прав граждан, мы имеем право законодательной инициативы. Например, по нашей инициативе в Госсовет Республики Татарстан внесли проект закона об учреждении уполномоченного по правам ребенка в республике.

Сейчас мы рассматриваем возможность внесения изменений в федеральный закон на основании обращений родителей военнослужащих, погибших при исполнении обязанностей военной службы в Чеченской Республике, с просьбой установить им такой же порядок начисления и размеры единовременных денежных выплат (ЕДВ), как и родителям военнослужащих, погибших в Афганистане. Родители просят устранить имеющееся противоречие при начислении ЕДВ погибшим военнослужащим в зависимости от места их службы и установить единые льготы для родителей всех военнослужащих, погибших при исполнении воинского долга.

Сироты – жертвы халатности соцслужб

– Вы отстаиваете права на жильё детей-сирот. Честно говоря, много об этом наслушалась разных историй и пришла к выводу: если сироту «кидают» с квартирой, за этим стоит чья-то коррупционная заинтересованность. А у вас такого ощущения нет?

– Главная беда, на мой взгляд, в том, что было допущено очень много промахов и ошибок со стороны органов опеки и попечительства. Мы сейчас рассматриваем десяток таких обращений. Выясняется, что в своё время выпускникам детдомов не разъяснили на должном уровне их обязанности, их возможности, их права. Разные есть причины, но именно халатное отношение сотрудников детдомов и соцслужб, на мой взгляд, и сыграло решающую роль в том, что эти дети оказались у разбитого корыта.

Например, к нам обратился молодой человек Ю. с трагичной судьбой. Когда ему было три месяца, мать отдала его в дом ребенка – не отказалась от него официально, но и не забрала. После детдома парень поступил в училище, где жил в общежитии, оттуда отправился в армию.

По возвращении из армии он пошел становиться на учет, но ему отказали, мотивировав тем, что парень не сирота. Все свое детство и юношество он провел в детских домах, а органы опеки и попечительства, сотрудники детских домов даже не позаботились о том, чтобы он получил социальный статус! По закону он не имел права там находиться, поскольку официального отказа матери нет и мать не лишена родительских прав. Сейчас мы готовим документы в суд, договорились с адвокатской конторой, чтобы они оказали юридическую помощь парню. Будет два суда: по определению статуса и по постановке на учет.

Почему вскрывают вены арестанты?

– Исправительные учреждения с изоляторами периодически оказываются в центре внимания правозащитников. Что же всё-таки, по-вашему, происходит за колючей проволокой? Действительно ли всё обычно упирается в кучку «смутьянов», как подобные ситуации представляют в УФСИН? Или же дело всё-таки в огрехах самой уголовно-исполнительной системы и «бесчеловечных условиях», о которых говорят зэки?

– Я была во второй колонии 5 января, беседовала с тремя осужденными из числа тех, кто порезал вены (напомним: перед Новым годом во второй колонии случилось ЧП: группа заключенных вскрыла себе вены из-за того, что администрация решила перевести их временно в другое помещение – по официальной версии, помещение, в котором они содержались, требовало ремонта). Место их содержания, конечно, требует ремонта. Но временное помещение оказалось в еще более худшем положении!

На мой взгляд, администрация должна была более четко и конкретно объяснить людям, для чего это делается. Все равно должно быть взаимодействие. Да, конечно, граждане там находятся непростые. Понятно, что колония – это не санаторий. Но происшествия можно было бы избежать, если бы вопрос по-другому был поставлен.

Заключенные в своём письме ко мне поднимают вопросы медицинского обслуживания, питания. Уже более конкретно по каждому случаю и по каждому обращению работают наши два представителя вместе с сотрудниками УФСИН. Они проведут дополнительную проверку и по питанию, и по медобслуживанию, и по наказаниям в колонии. Поднимут личные дела, внимательно изучат. Пока могу сказать одно: там не всё так, как говорят заключенные, и не всё так, как говорят сотрудники УФСИН.

– В Европейском суде по правам человека будут рассматриваться жалобы Рафиса Кашапова и Ирека Муртазина на необоснованное уголовное преследование за критику властей. Что для вас значит позиция Европейского суда? Изменится ли ваше отношение к этим делам, если Страсбург усмотрит в них нарушения прав человека?

– Ни тот, ни другой к нам не обращались. В обоих случаях есть решения судов – ни правозащитники, ни кто-либо другой на это повлиять не может. Если Муртазин и Кашапов считают, что нарушены их права, пусть обращаются. Какое будет решение суда, таким его и примем. Мы не разделяем людей по каким-либо признакам или категориям. Нужно будет наше вмешательство – вмешаемся.

«Заглянула в учебник и ужаснулась: готовим неучей!»

– А как вы относитесь к ювенальной юстиции, вокруг которой разгорелись жаркие дебаты? Не слишком ли жесткие рамки пытаются задать родителям законотворцы? Люди воспринимают всю реформу как очередные попытки контролировать их частную жизнь.

– Не знаю, насколько готова наша страна к ювенальной юстиции, но считаю: к родителям, несущим ответственность за воспитание детей, должно быть более строгое отношение. Сегодня очень много говорят о реформировании системы уголовного наказания. Утвердили особый порядок рассмотрения дел с участием несовершеннолетних. В перспективе вообще хотят уйти от системы колоний для несовершеннолетних. И я согласна с тем, что когда мы сажаем ребенка в колонию, где уже находятся взрослые ребята, то никакого положительного эффекта ждать уже не приходится. Я была во Франции, где мы изучали опыт зарубежных коллег. Оказывается, там лишь в очень редких случаях отправляют ребенка в колонию – и это должен быть действительно особый случай. Зато нередко по решению суда соцработник должен определенный срок прожить в семье, чтобы воспитывать и родителей, и подростка. И это ни в коем случае не вмешательство в частную жизнь. Ведь дети – будущее государства.

– Коль уж речь зашла о будущем, каково ваше отношение к предлагаемой реформе образования, когда у старшеклассников будут всего 4 обязательных предмета, а остальные – по выбору. Не ущемляется ли в данном случае всеобщее право на образование?

– Я сама учитель по истории и работала завотделом образования, поэтому с этой проблемой знакома не понаслышке. Ситуация с базовым образованием каждый день меняется. Сегодня для поступления в вуз на выбранную специальность нужен один предмет, завтра – другой. А если ребенок его не выбрал для изучения? Я знаю, что очень многие не готовы к выбору специальности, поэтому вводить вариативную систему образования в нашей стране преждевременно.

А вообще, я заглянула в учебник по истории и ужаснулась – мы же готовим неучей! Нужно привести сначала в порядок стандарты и четко определиться, чему мы хотим научить детей. Если уж затеяли реформирование, то нужно прислушаться не только к мнению ученых, но и практиков, которые работают в школе.

«Школьные тесты – грубое нарушение!»

– Кстати, к «практикам» из школ у ваших коллег-правозащитников возникает немало претензий. Взять пресловутые школьные поборы...

– Удивительно, но к нам не обращаются родители по фактам поборов, хотя все знают: факты эти есть! Я сама была на родительских собраниях, и когда вопрос вставал о сборах, настаивала, чтобы всё было документально оформлено. Ведь ежемесячно с нас вычитают налоги, в том числе и на бесплатное образование, плюс ко всему школе выделяют средства из бюджета. Капитальный и текущий ремонт – это обязательства государства. На каком основании с родителей берут деньги?

– А что вы в таком случае скажете о модном ныне тестировании при поступлении в первый класс? Оно у родителей тоже вызывает немало нареканий.

– Я считаю грубым нарушением, что при поступлении в первый класс ребёнок вынужден сдавать какие-то тесты. На то она и начальная школа, что должна дать ребенку первое базовое образованием – научить читать, писать, считать. Получается, что просто учитель хочет облегчить свою работу, поэтому не возникает никаких обязательств перед родителями. Это не должно быть обязательной формой, тесты не прописаны в законах об образовании. Знаю, что сплошь и рядом такие вещи практикуются в гимназиях. Но, по моему мнению, гимназии не должны быть по месту жительства. Ведь гимназия предполагает обучение особо одаренных детей, которые должны быть цветом нации. Не может каждый школьник стать чемпионом мира, для этого у нас есть школа олимпийского резерва! Вот так же и с гимназиями, они должны быть штучным товаром.