Татьяна Прокофьева, советник мэра Казани по архитектуре и градостроительству: «Экономика все расставит по своим местам»

Почти год назад, 28 декабря 2007 года, был принят Генеральный план Казани. Принимали глобальный документ долго, с перипетиями и многочисленными обсуждениями. Многие называли его спорным, опротестовывали отдельные части. Что ни говори, а вопросы застройки всегда были проблемными; архитектурное будущее нашего города – тема, априори подразумевающая дискуссионные баталии, где точек зрения не одна или две, а бесконечное множество. Пользуясь «годовщиной» генплана как удобным случаем поговорить о градостроительных перспективах татарстанской столицы, 116.ru расспросил советника мэра Казани Татьяну Прокофьеву.

– Татьяна Георгиевна, вы много работали за границей и наверняка сможете прояснить следующий момент. В Казани расхожей стала фраза о том, что за границей, в Европе, например, все без исключения старинные здания – предмет чрезвычайно бережного отношения, и иностранцы чуть ли не молятся на старину как таковую, а в столице Татарстана к ней нет никакого уважения и образцы старинной архитектуры безжалостно уничтожаются. Такова ли проблема, какой видится?

– Все европейские (да и не только) страны стремятся сохранить архитектурное наследие. Даже то, что было построено 50 лет назад, автоматически становится объектом охраны, не говоря уже о действительно старинных зданиях. У нас сложилась иная ситуация, но поднимая эту тему, необходимо принимать во внимание мнение и интересы и историков, и специалистов по охране памятников, и экономистов, и экспертов по юридическим аспектам данного вопроса и интересы развития города.

Существует несколько причин того, почему в западных странах большая часть исторической застройки сохраняется. Во-первых, сознание людей в западных странах в этом вопросе сильно отличается от нашего. Самые ценные и престижные районы в западных городах – это районы исторической застройки.

Хотя наша страна и имеет глубочайшие культурно-исторические корни, но тем не менее в массовом сознании людей проживание в старинных зданиях расценивается скорее негативно. Может быть, одной из причин является невозможность выбора жилья и нехватка средств у государства, не позволявшая многие годы проводить своевременную качественную реконструкцию ветхих зданий, что заставляло жителей ютиться в старых «развалюхах», что и создало негативное восприятие любой исторической застройки. Это очень печально.

Во-вторых, это жесткая политика государства. Законодательная база не позволяет разрушать старинные здания. Даже если кто-то покупает настоящую «развалюху», он должен пройти невообразимо сложный процесс согласований и доказать, что восстанавливая развалины, он не нарушает первоначального замысла архитектора.

Есть и еще один важный момент – на западе не только не разрешается уничтожать исторические здания, но и поощряется их восстановление. Тот, кто этим занимается, получает всевозможные преференции и льготы. Очень часто само государство участвует своей долей в восстановлении старых зданий, находящихся в частной собственности. То есть используется не только кнут, но и пряник.

– Таким образом, сохранение старины просто-напросто выгодно всем сторонам?

– Да, сохранение и реконструкция исторических зданий также способствуют и сохранению исторической и культурной городской среды, привлекательной для туристов, что в свою очередь способствует развитию торговли и обслуги. Цена недвижимости повышается и также повышается приток налоговых отчислений в казну города. Инвесторы тратятся на реконструкцию, но и стоимость продукта становится намного выше. В профите оказывается не только застройщик, но и сам город. Идет круговой процесс: чем больше денег в казне, тем больше можно льгот предоставить тем, кто восстанавливает исторические здания. Это, конечно, упрощенное описание сложившегося десятилетиями механизма…

– То есть когда говорим об уничтожении исторической застройки в Казани – дело не в воле отдельных чиновников, как это видится многим горожанам?

– В данном вопросе нет черной и белой стороны – дескать, там хотят, а у нас нет. В Казани есть понимание, что нужно беречь историческую застройку. Но дело в том, что у нас еще не сложилась система поддержки исторической застройки. Справедливости ради надо учитывать и интересы застройщиков: ведь восстанавливать гораздо дороже, чем строить заново. Поэтому очень важно не только устанавливать запреты, но и разработать разумную систему поощрений.

– Если говорить о проблемах градостроительства, то второй по частоте упрек в общественном сознании: что, своих архитекторов не хватает, раз зовут заграничных? А как вы считаете – хватает ли «своих»? Кстати, недавно на круглом столе Союза архитекторов РТ прозвучала мысль, что много развелось архитекторов в Казани – надо бы поменьше, может, тогда и престиж профессии будет выше.

– Я с этим абсолютно не согласна. Архитектурная деятельность – это тот же продукт экономики. Если не будет конкуренции, не будет и качества. Много или мало должно быть архитекторов – зависит от того, удовлетворяет ли это количество интересы заказчиков. Другое дело – качество.

Я думаю, что подготовка архитекторов у нас неплохая по сравнению с тем, что я видела в других странах. Хотя сравнение условно – у каждой школы свои особенности и традиции, сложно говорить, кто лучше или хуже.

Те наши студенты, что стажировались в этом году в фирмах ЕЕА (Голландия), «Аткинс» (Великобритания) и NBBG (США), получили просто восторженные отзывы. Во всех фирмах отметили, что у наших студентов есть потенциал, чтобы вырасти в хороших профессионалов. Но вот когда наши студенты выходят из стен института, они попадают в сложную ситуацию, ведь в зависимости от того, где начинается деятельность архитектора, кто твой наставник и чем будешь заниматься, можно вырасти в архитектора-профессионала или ремесленника…

У нас есть крупные институты, крупные и мелкие мастерские. Крупные институты и мастерские в состоянии проектировать различные по назначению и размеру объекты. Как правило, работа в них дает наиболее многообразную и цельную подготовку. А мелкие мастерские, очень часто не обладая достаточным опытом и базой, соглашаются на любые проекты и условия заказчика, зачастую не сильно озабоченного качеством проектирования, что сильно понижает шансы молодых архитекторов, работающих в них, на творческое развитие.

Конечно, для процесса становления очень важны и талант, и желание совершенствоваться, и опыт владения новыми материалами, технологиями, которых у нас часто не хватает.

– Поэтому мы больше доверяем иностранным архитекторам?

– Мы приглашаем иностранцев не потому, что у нас нет способных архитекторов. Просто у нас есть определенное отставание в знании технологий современных сооружений. Причем я не имею в виду массовое жилье – оно у нас компактное и экономичное, на котором учится весь мир. А вот роскошное жилье, гостиницы, офисные здания, больницы и т.д. у нас, за исключением отдельных примеров, строить пока не умеют. Архитекторы просто не знают, как их нужно проектировать – опыта нет. Этому нужно учиться и, не стесняясь, учиться на чужом опыте, если представилась возможность.

Возьмем Китай как пример. Когда там произошел экономический бум, в стране стали очень много строить и в первые годы с Запада приглашали градостроителей, архитекторов, инженеров и т. д. При выборе специалистов одним из основных условий была их совместная работа с местными архитекторами, которые в этом процессе учились и набирались передового опыта. И сейчас местные архитекторы и сами могут составить конкуренцию!

То же касается и спортивных сооружений. К Универсиаде в Казани должно появиться множество спортивных объектов, и хотелось бы быть уверенным, что новые сооружения будут отвечать требованиям не сегодняшнего, а завтрашнего дня. Ведь что может произойти: обычно насыщение города спортивными объектами происходит постепенно. Каждые несколько лет строится новый объект, отвечающий постоянно обновляющимся требованиям. У нас к Универсиаде будет единовременно введен целый ряд спортивных сооружений. Потребность в них будет удовлетворена, и достаточно долго новые объекты строиться не будут. Это означает, что для того чтобы эти сооружения эффективно служили следующему поколению, к качеству проектирования должны быть предъявлены очень серьезные требования; и если у нас недостаточно опыта в разработке крупных современных спортивных сооружений, нужно приглашать зарубежных экспертов, консультантов, по крайней мере для разработки уникальных знаковых объектов.

– Если мы не доросли до каких-то образцов архитектуры, может, и не стоит спешить? Взять, к примеру, проект нацбиблиотеки. Существует мнение, что архитектору из заграницы, недостаточно тесно познакомившемуся с жизнью Казани, менталитетом горожан, культурой народа, трудно создать проект, органично вписывающийся в городской ландшафт, который бы горожане просто приняли.

– Я думаю, что мы вполне доросли до современных образцов архитектуры. Здание библиотеки, конечно, абсолютно неоднозначно, но я могу поспорить: необычная современная архитектура в центре города – это необязательно плохо. С моей точки зрения, плохая архитектура – вот чего не должно быть ни в центре, ни на окраине. Здания торгового центра «Кольцо», например.

– Но, может быть, такие смелые эксперименты сначала нужно реализовать где-то на окраине или в новом районе, а не центре, таком любимом всеми казанцами, где любое радикальное творение будет встречено неодобрением горожан?

– Площадь Тукая – в своем роде это отражение нашей истории. Площадь сформирована зданиями, которые являются вехами разных периодов. Сталинки, Детский мир, гостиница «Татарстан». Пенсионный фонд, «Кольцо»… Если проанализировать, что происходило на площади Тукая, то видно, что каждое вновь возводимое здание было в свое время чужеродным. Например, здание Детского мира – этот гигантский куб, окруженный изящными деликатными зданиями. А строительство здания гостиницы «Татарстан» – это был смелый эксперимент внедрения высотного здания в низкоэтажную застройку, которое в свое время воспринималось также неоднозначно. А сейчас эти здания стали полноправной частью площади. Получается некая историческая архитектурная спираль, где следующим витком может стать современное здание завтрашнего дня. Тем мне и нравится площадь Тукая – она очень традиционна, но динамична и современна, даже «Кольцо», наверное, когда-нибудь может стать своеобразнымм памятником хаоса, напоминанием о периоде некоторой беспринципности архитекторов.

– Как вы считатете, сможет ли Казань, ухватившись сразу за несколько концепций, стать в архитектурном плане органичным городом? Ведь нам желательно сохранить свою «древность и культурное наследие», чтобы поддерживать статус тысячелетнего города, в то же время выступить молодым и энергичным городом с помощью смелых проектов в стиле хай-тек, при этом желательно, чтобы гостям столицы в глаза бросалось пресловутое единство восточной и западной культуры. Не приведет ли это к дикой эклектике, учитывая, что еще долгое время будет сохраняться советская и постсоветская хаотичная застройка 90-х?

– Любой город живет и изменяется, а архитектура его является материальным отражением его развития. Эклектика присутствует в городах всего мира. Ею можно и нужно управлять – в частности, как я уже говорила, необходимы жесткие правила по сохранению исторической застройки. Комбинация старого и нового, как и своеобразие культур, индивидуальна для каждого города, поэтому похожи мы, слава Богу, ни на кого никогда не будем.

– Правда, мы хотим привлечь туристов, а у них не будет времени оценить всю самобытность города. Большая часть свое впечатление сложит по центру с его коктейлем из кремля, улицей Баумана, «Кольцом» и библиотекой голландского архитектора.

На самом деле у нас просто нет четкой системы связи существующих туристических зон, которые и впредь должны оставаться отображением уникальных особенностей Казани. Сейчас это достаточно разрозненные зоны кремля, торговой зоны ул. Баумана и Старо-Татарской слободы, и набережных, и т. п. Желание объединить их в некую систему есть, но необходимо еще приложить много усилий по осмыслению и реализации.

– Что вы можете противопоставит мысли о том, что масштабное строительство в ряде районов Казани (старый аэропорт, правый берег Казанки, Аметьево, Большая Крыловка, «Солнечный город») – это распыление усилий, ведь при среднем вводе в год 800 тысяч квадратных метров жилья эти предполагаемые 24 миллиона квадратов будут строиться 30 лет.

– Это неправильно поставленный вопрос.

Другой вопрос – это строительство силами частных инвесторов. Во времена советской экономики можно было государственные средства бросить на одну стройку, потом на другую и так далее. Но сейчас ведь совсем не такие условия. Как можно обязать независимых друг от друга инвесторов и собственников строить в определенной последовательности?

Здесь очень важен анализ рынка со стороны инвесторов и застройщиков. Ни один инвестор вне России не станет строить что бы то ни было, вкладывая миллиарды, пока не проведет маркетинговое исследование. Кто у нас делает такие исследования? Тем более сейчас, в условиях кризиса, есть опасность, что большое количество построенного жилья окажется невостребованным и возникнет ситуация, когда у нас будет масса начатых, но незавершённых объектов. Мое мнение – экономика все расставит по своим местам. Кризис научит застройщиков не бросать деньги на ветер и внимательно относиться к предпроектному градостроительному анализу, технико-экономическому обоснованию.

– Согласны ли вы с точной зрения части архитектурного сообщества Казани, что и в центре города есть еще достаточно территорий, где можно строить и строить?

– В Казани много районов с неэффективно используемыми территориями, которые еще можно уплотнять, как и замещать новой застройкой промышленные зоны. Кировский район, участки Старо-Татарской слободы, к примеру, где можно оптимизировать жилую среду с включением необходимых объектов общественной и социальной инфраструктуры. Конечно, в случае со Старо-Татарской слободой – только в рамках исторической преемственности и сохранения масштаба исторической зоны. Или индустриальный район вдоль Волги, где наряду с пустынными малоиспользуемыми промышленными участками существуют производства, которым не место в центре города. Вся эта гигантская территория могла быть приведена в порядок и застроена.

Есть еще другой момент. Границы города расширились. Стоит тщательно взвесить – что и сколько необходимо строить на присоединенных территориях. Нужны ли нам новые многоэтажные спальные районы?

Есть большая вероятность того, что очень активное освоение новых площадок может повлечь отток финансирования на более доходное строительство на окраинах. Так мы можем потерять интерес к восстановлению центра города. Так что к освоению новых площадок нужно подходить осторожно, не только с точки зрения экономики, но и с точки зрения интересов города.

– Как сильно за рубежом общественное мнение влияет на градостроительный процесс? Как вы считаете, готовы наши жители к борьбе за архитектурную судьбу города?

– На Западе общественное мнение очень сильно, в частности и в вопросах архитектуры. Каждый район обладает органом самоуправления, большой вес в котором составляют активные жители. Застройщики обязаны ставить общественность в известность о том, что они собираются строить. И если жители не согласны с их планами, то они могут воспользоваться механизмом приостановления строительства или каким-то образом повлиять на него.

Однако это не означает, что архитектор – пешка. Архитектор имеет право защитить свой проект, доказывать, переубеждать. В итоге обсуждений принимается решение, которое удовлетворяет все стороны.

У нас совсем другая ситуация. Например, любое строительство, не соответствующее генеральному плану города, в частности зонированию, на стадии согласования проходит через общественные слушания. Кто, вы думаете, чаще всего на них приходит? Представители ГлавАПУ и представители заказчика – и все. Хотя справедливости ради надо сказать, что есть и отдельные противоположные примеры. Когда рассматривали вопрос по поводу перезонирования в поселке Первомайский, инициированный инвестором, на слушания пришло столько людей, что невозможно было зайти в зал, и во время обсуждения жители защитили свою точку зрения. Так что ничто не мешает принимать участие в судьбе города – было бы желание.