Шамиль Давлетгильдеев, начальник отдела по реализации антикоррупционной политики РТ аппарата президента РТ: «Коррупционные взаимоотношения совершенствуются: чем выше уровень, тем меньше шансов взять того, кто передает чемодан с деньгами»

На этой неделе Дмитрий Медведев провел в Кремле совещание по проблемам противодействия коррупции. Борьбу с ней новый глава государства объявил одним из приоритетов своей работы.

Подобная работа в Татарстане ведется уже несколько лет. Чего удалось достичь и что еще предстоит, рассказал читателям 116.ru Шамиль Давлетгильдеев.

– Шамиль Хусаинович, коррупция стала системой, когда от дачи взятки выигрывают несколько сторон. Может, с ней и бороться не надо?

Шамиль Давлетгильдеев
Родился в 1944 году в г. Мамадыш ТАССР. Окончил Казанский химико-технологический институт по специальности физика и механика химических процессов, факультет подготовки кадров руководящего состава при ВКШ КГБ СССР(1987 г.), курсы подготовки руководящих кадров при Академии Министерства безопасности РФ (1992 г.).
В 1967-72 гг. работал в Казанском НИИ химических продуктов.
В 1972 году начал службу в КГБ ТАССР в должности оперуполномоченного.
В 1993 году назначен на должность заместителя председателя КГБ Республики Татарстан.
С 1997 года – первый заместитель начальника управления Федеральной службы налоговой полиции России по РТ.
С 13 марта 2002 года – начальник управления ФСНП России по Республике Татарстан, генерал-майор налоговой полиции.
С 1 июля 2003 года – начальник управления Госнаркоконтроля РФ по РТ, генерал-лейтенант полиции.
С 1 июня 2005 г. – Начальник отдела по реализации антикоррупционной политики РТ.
Заслуженный юрист РТ, награжден нагрудным знаком «Почетный сотрудник налоговой полиции», девятью медалями.

– Многие ученые (да и я тоже) считают, что в 90-е годы при отсутствии законодательной базы новых рыночных отношений коррупционные взаимоотношения позволяли решать многие вопросы. Имея опыт службы в налоговой полиции, могу сказать, что те, кто действовал в рамках закона и платил все полагающиеся налоги, не мог развернуть свой бизнес по полной. Фактически само государство подталкивало к таким отношениям. А ныне коррупция уже препятствует развитию бизнеса. Сейчас выстроена достаточная грамотная законодательная база, и отношения можно регулировать правовым способом. И если бы люди были менее развращены и более подготовлены в правовом плане, то вполне могли бы действовать в рамках закона.

– Не кажется ли вам, что предприниматели справедливо указывают на огромное количество проверок, проводимых дублирующими организациями. И почти каждая находит недочеты. Естественно, приходится решать проблемы порой не всегда законным путем. Может, стоит некоторые ведомства совместить?

– Огромное количество контролирующих органов – беда. Не зря же президент России Дмитрий Медведев одним из первых указов ввел трехгодичный мораторий на проверки малого и среднего бизнеса. Только в Татарстане действуют более 40 территориальных органов плюс местные. Дублирующие должны сокращаться. Но есть и другие формы работы. К примеру, в республике органы финансового контроля (и республиканские, и федеральные) объединены в единый совет, который с 2006 года ведет координацию проверочной деятельности и формирует сводный план. Наш опыт получил одобрение председателя счетной палаты РФ.

– Татарстан – первый регион, в котором была принята и начала действовать государственная программа противодействия коррупции. Давайте поговорим о ее составляющих.

– В 2004 году было принято решение Советом безопасности республики о разработке стратегии противодействия коррупции. Были привлечены достаточно серьезные научные силы, и в 2005 году она была принята. Речь идет о стратегических задачах – долгосрочных, среднесрочных и неотложных.

– Что среди неотложных?

– Давайте начнем с долгосрочных. Они связаны с государственным реформированием и регулируются федеральным уровнем. Среднесрочные касаются реформы государственной службы и, как бы я сказал, наполовину увязаны с федеральными программами. Неотложные предполагают формирование антикоррупционной программы, создание специального органа и принятие правовых актов, регулирующих эти программы. В 2005 году в республике появился наш отдел, а в 2006 был принят республиканский закон. Закон, действительно не противоречащий федеральному законодательству, был принят первым в России. Хотя ранее такие попытки принимались в Башкирии, Волгограде. Но поскольку они вступали в противоречие с федеральным законодательством, то не действовали.

Сейчас мы работаем по четырем направлениям. Первое – формирование системных антикоррупционных мер в органах власти и управления. Второе – мониторинг состояния коррупции. Третье – привлечение общественности и формирование отрицательного отношения к мздоимству в обществе. Сама коррупция имеет два основных вида – бытовая и деловая. Наиболее распространена в обществе бытовая, так как с ней сталкивается большая часть населения. Но угрозу обществу все-таки представляет деловая, так как затрагивает чиновничий аппарат и развитие экономики. Четвертое направление – антикоррупционная экспертиза правовых актов разного уровня.

– Как налажен контакт с правоохранительными органами, в частности, с прокуратурой?

– Там отдел создан примерно полгода назад (подобные есть также в МВД и ФСБ). Я участвую в заседаниях координационного совета руководителей правоохранительных органов, где рассматриваются вопросы именно борьбы с коррупцией. Кроме того, на основании закона «О противодействии коррупции» сформирован республиканский совет. Смысл совета – объединить усилия государственных органов и институтов гражданского общества.

– Насколько эффективно милиция сегодня борется с коррупцией?

– Татарстан держится примерно на одном уровне с другими Приволжскими регионами – за 2007 год пресечено 572 преступления. Но тут надо говорить о другом – наша система позволяет формировать условия, которые можно будет задействовать с принятием федерального закона о борьбе с коррупцией. Проект закона предусматривает не только ограничительные меры для госчиновников, но и меры по проверке и санкциям за нарушение этих ограничений. Думаю, он скоро появится. Основное выявляемое и пресекаемое правоохранительными органами правонарушение – взятка. Но коррупционные взаимоотношения совершенствуются. Чем выше уровень взяточника, тем меньше шансов взять того, кто передает чемодан с деньгами, потому что используются безналичные формы передачи благ.

– Так ярко представился чемодан с деньгами. Сколько вам за свою жизнь их приходилось видеть?

– Поскольку ранее я руководил крупными структурами, то подписывал зарплаты и отчисления, суммы, понимаете, через меня вполне серьезные проходили. (Улыбается.) Ну а в профессиональной практике по уголовным делам было несколько.

– Как выглядит Татарстан на антикоррупционной карте России?

– Я полагаю, тут надо говорить не о регионах. Уровень формируется в Москве, так как через нее идут финансовые потоки. И он так или иначе сказывается на регионах. Поэтому говорить, что в рамках одного региона можно решить проблему, в корне неверно. Ограничить – да.

– Есть ли «черные списки» чиновников, которые потенциально нечисты на руку?

– Это одна из программных задач республиканского и муниципального уровня. К тому же мы считаем, что санкции уголовных статей должны содержать санкцию отстранения от работы в органах государственной власти.

– Как быть, если те, кто призван бороться с коррупцией, сами становятся взяточниками? Последний пример – дело экс-заместителя начальника управления по налоговым преступлениям МВД РТ Юрия Дитарова. «Оборотень в погонах» получил восемь лет.

– Где возникают такие отношения? Там, где у чиновника присутствует право «разрешать – не разрешать». Говорить о том, что есть сферы, не подверженные коррупции, практически не приходится. Это касается и правоохранительных органов, и судебных, и прежде всего государственных чиновников. Как и в любом другом ведомстве, в управлении по налоговым преступлениям тоже принимаются меры антикоррупционного противодействия, создана служба собственной безопасности. Она, кстати, участвовала в выявлении этого правонарушения. Выход только в одном – последовательная система мер. Ну и убирать условия, побуждающие к преступлению.

– Не так давно я общалась с депутатом госсовета РТ Александром Штаниным. Он отметил интересную деталь: в Татарстане принят закон «О противодействии коррупции», а конвенция ООН называется «О борьбе с коррупцией». Как вы считаете, есть ли большая разница в значении?

– Конечно! Борьба с коррупцией – комплекс, включающий правоохранительные меры. Это самостоятельное направление, которое регулируется федеральным законодательством и реализуется правоохранительными органами и контролируется прокуратурой. А вот меры профилактического характера в формировании системы противодействия условиям, порождающим коррупцию, могут регулироваться законодательными актами субъектов федерации. Поэтому закон называется не «О борьбе с коррупцией», а не «О противодействии». Подчеркиваю – закон направлен на профилактику.

– В мире существует несколько стратегий борьбы с коррупцией – например, шведская (государственное регулирование касается больше домашних хозяйств, чем фирм, и основано на стимулах, нежели на запретах и разрешениях) и сингапурская (отличается строгостью и последовательностью). Какая из них может дать лучшие результаты в России?

– На мой взгляд, и то, и другое не для нас. Хотя бы потому, что масштабы государств разные. Нужно брать из них самое лучшее и формировать свою систему.

– Наши люди по старой памяти скептически относятся к идее сообщать в органы любую информацию о подозрительных людях и ситуациях. Это воспринимается как доносительство. Однако в Америке, Италии, Китае именно граждане помогают отслеживать коррупционные нити и тех чиновников, которые делают из своей должности кормушку. Возможен ли в России такой же гражданский контроль?

– Если человек платит за устройство ребенка в школу или институт, то он считает это не коррупцией, а решением своей проблемы. Находятся те, кто выступает против этого. На слуху ведь уже и школьные поборы, и поборы в садиках, особенно, когда размеры начинают превышать возможности родителей. Но когда в деле фигурируют чемоданы денег, это мало кого, вроде бы, трогает. Такие случаи напрямую касаются бюджета. Деловые взятки в совокупности достигают уровня половины доходной части бюджета федерации. Поэтому сейчас надо формировать негативное отношение к коррупции во всех слоях общества. Тогда отношение к коррупционерам будет как к преступникам.

– Листовки будете печатать, «глаголом жечь сердца людей»?

– Даже в школе будут проводиться атикоррупционные курсы, сейчас разрабатываются методические рекомендации. В вузах планируется спецкурс. Ну и будем стимулировать СМИ, чтобы там давались разъяснения прав и возможностей граждан.

– Можно ли искоренить коррупцию, когда ее принцип прослеживается даже в поговорках? Например, «Не подмажешь – не поедешь».

– Весь вопрос в том, что значит «искоренить». Ликвидировать в полной мере невозможно, так же как невозможно прекратить уголовные преступления. Сколько будет совершенствоваться законодательство, столько же будет и нарушителей. Но масштабы коррупции не должны представлять угрозы экономической стабильности. Думать надо об этом. Коммунистическое общество должно было быть свободным от коррупции, но практика показала, что сама идея коммунизма не жизнеспособна. Идеал – это горизонт, стремиться к нему можно, а достичь нельзя.