«Пусть сдохнут враги России! За Татарстан!»: как Безруков в образе Есенина выпивал, матерился и целовал руки на спектакле в Казани

Актер Сергей Безруков привез в Казань музыкально-поэтический спектакль «Хулиган. Исповедь». Это рассказ о его тезке, поэте и одной из самых известных ролей артиста — Сергее Есенине. 51-летний Безруков настолько вжился в роль — пил «водку», матерился и эмоционировал — что будто бы и не было тех 20 лет, что прошли с выхода фильма о гении Серебряного века. И будто бы не было 100 лет со смерти поэта. Рассказываем, как прошел спектакль.

В отличие от концертных площадок Лепса и МакSим, «Казань Экспо» не заставил своих гостей мерзнуть на улице. Ни на КПП, ни у входа в здание не толпились очереди. Хотя проверок было даже больше, чем на других выступлениях: потребовали пройти через рамки металлоискателя, просканировать чек и получить браслет, по которому впускали в зал. Небольшая очередь собралась лишь у гардероба, но даже она быстро рассосалась.

Так что выставочный центр я бы поставила в пример другим площадкам: на каждом шагу тут дежурили девушки в футболках «Казань Экспо», подсказывающие, где вход, работало сразу несколько гардеробных с 3–4 сотрудницами в каждой. На большом табло высвечивалось расписание электричек, на которых можно приехать и уехать из центра.

До начала спектакля оставалось всего 7 минут, а в холле всё еще толпилась значительная часть зрителей. Они пили кофе, перекусывали сосисками в тесте (которые продавались по аэропортовским ценам) и покупали воду из автоматов.

На других концертах, о которых мы писали, зрители негодовали, что артист начал выступление, не дождавшись застрявших в очередях поклонников. Здесь же впору было обижаться Безрукову. Он вышел на сцену на 12 минут позже запланированного, но даже тогда зал был полон лишь на 60–70%.

Услышав музыку, десятки зрителей устремились в зал. Это были не отдельные опаздывающие, а целая река, ослепляющая других телефонными фонариками и проталкивающаяся к своим креслам.

К тому времени появился Безруков, который, пожалуй, единственный раз за вечер вышел не в амплуа поэта. Он поприветствовал зрителей от своего имени и предупредил, что выступление будет непростым.

— Спектакль, который вы увидите, необычный. Это исповедь одного великого хулигана, который когда-то жил на великой русской земле, — Сергея Есенина, — начал актер.

Постановка действительно отличалась от привычных. В ней не было четкого сюжета, не было поясняющих комментариев. Жизнь поэта Серебряного века представили в виде череды танцев, его стихов, написанных в разные периоды зрелости, песен или сочетания всего этого в одном номере. Например, разве кто-то ожидал, что Безруков начнет спектакль с немного похабных частушек?

— Шла машина из Тамбова,

Потеряла две доски.

Доктор лечит от болезней,

Докторица — от тоски.

А представлял ли кто-то, что пение Есенина перетечет в общение со зрителями? Но не настоящими, а с людьми из XX века? Он зачитал им стихотворение о своей поездке в Штаты в 1922–1923 годах. На строчках «Вся Америка — жадная пасть, но Россия — вот это глыба!» зал (реальный, не из XX века) зааплодировал.

Иногда Безруков воспроизводил вживую кинематографический эффект: читал стихи, пока на фоне исполнялись атмосферные напевы. Одну парочку номер с «Шаганэ ты моя, Шаганэ» настолько погрузил в обстановку, что они начали целоваться.

Не брезговал артист и матами, которые встречаются в произведениях классика. Иногда Безруков заигрывал со зрителями, намекая на непечатное слово там, где его нет в оригинале.

— За знамя вольности

И светлого труда

Готов идти хоть… — зачитал артист «Письмо к женщине» и дальше одними губами произнес то место, куда обычно посылают. Ударил себя рукой по рту, извинительно раскланялся и закончил правильным словом: «До Ламанша».

Вообще на сцене был не Безруков, а повеса и ловелас, который целовал всем дамам руки и щеки, отправлял воздушные поцелуи в зал, прыгал, плясал и дергался в пьяном угаре. В современном мире многие фразы настоящему актеру вряд ли бы простили. В какой-то момент Сергей (и вот тут сами думайте, который из них) выпил за здравие Татарстана.

— Пусть сдохнут враги России! За Татарстан!.. Эх, жаль, вода, — сказал Безруков под полуминутные аплодисменты.

В какой-то момент артистам показалось мало стихов на разрыв, и Безруков вступил в дуэль на шпагах с Дон Жуаном.

Но, пожалуй, главным номером этого вечера стало стихотворение «Черный человек», которое Есенин написал в тяжелое время. Тогда он страдал от алкоголизма, депрессии и творческого кризиса.

— В грозы, в бури,

В житейскую стынь,

При тяжелых утратах

И когда тебе грустно,

Казаться улыбчивым и простым —

Самое высшее в мире искусство.

— Я бы выучила его, — послышалось в зрительном зале.

Спектакль завершился смертью поэта — «истерзанием» его красными флагами — и его вознесением на небо. Овации продолжались около 7 минут. Зрители в коридоре обсуждали, что это было.

— Я смысл не поняла.

— Про Есенина!

— Ну это поняла, — переговаривались две девушки.

У гардеробной еще одна говорила маме: «Это как в меме: „Сначала не понял, а потом ка-а-ак понял“». Впечатленная толпа ушла в морозную ночь, пока Есенин продолжал занимать наши умы.