Кому жить – тому не жить

«Знакомая медсестра из детской онкологии рассказывала, как девочка, довольно большая, лет шестнадцати, перед очередным приступом попросила не проводить реанимационные мероприятия и дать ей умереть, – со слезами на глазах вспоминает медицинский работник Ирина Грубман. – И если можно, то вколоть что-то против судорог, так как именно они и мучили ее. Когда начался приступ, ее отец (врач, но не онколог) сам поставил дочке смертельную дозу какого-то противосудорожного препарата (простите, точнее не скажу), девочка умерла. Потом он предложил всем желающим из медперсонала позвонить в полицию и заявить, что он убил своего ребенка и признает вину. Никто этого не сделал...»

Предел боли

2008 год. За трагической судьбой француженки Шанталь Себир следили все мировые СМИ. Пятидесятидвухлетняя женщина на протяжении семи лет страдала редкой неизлечимой формой рака носовой полости. Злокачественная опухоль изуродовала ее лицо, привела к потере зрения и вкуса, причиняла женщине нестерпимую боль. Себир неоднократно обращалась в судебные инстанции и лично к президенту Франции Николя Саркози с просьбой разрешить ей эвтаназию – смертельную инъекцию, позволившую бы умереть быстро, легко, в окружении семьи и будучи в сознании. Но всюду она получила отказ.

Все закончилось 20 марта 2008 года, когда Шанталь Себир была найдена у себя дома мертвой. При вскрытии обнаружилось, что Себир совершила самоубийство – отравилась барбитуратами. Ее ужасная участь потрясла Францию.

Термин «эвтаназия» образован от греческих eu (хорошо) и thanatos (смерть). Таким образом, эвтаназия – это «хорошая (легкая) смерть». На этом точность определений заканчивается и начинается неразбериха.

Дело в том, что в законодательстве разных стран эвтаназии дается разная трактовка. К примеру, в Голландии эвтаназией «называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом». А представители организации НОРЕ (надежда – англ.) – Healthcare Opposed to Euthanasia («Борцы за здоровье против эвтаназии») вообще настаивают на том, что эвтаназия – это «преднамеренное убийство или потеря человека, чью жизнь считают недостойной продолжения».

Поэтому-то и разгораются серьезные споры относительно того, можно ли разрешить и, более того, узаконить эту процедуру. Обе точки зрения имеют своих ярых сторонников, и примирение между ними, как и достижение разумного компромисса по очевидным причинам, практически невозможно.

В теории выделяется два вида эвтаназии: пассивная (намеренное прекращение медиками поддерживающей терапии больного) и активная (введение умирающему медицинских препаратов либо другие действия, которые влекут за собой быструю и безболезненную смерть). К активной эвтаназии часто относят и самоубийство с врачебной помощью (предоставление больному по его просьбе препаратов, прекращающих жизнь).

Помимо этого, необходимо различать добровольную и недобровольную эвтаназию. Добровольная эвтаназия осуществляется по просьбе больного или с предварительно высказанного его согласия (например, в США распространена практика заранее и в юридически достоверной форме выражать свою волю на случай необратимой комы). Недобровольная эвтаназия производится без согласия больного, как правило, находящегося в бессознательном состоянии, на основании решения родственников, опекунов и других причастных к этому людей.

Может быть, люди и имеют право принимать решения, которые другие считают неразумными, поскольку их выбор проходит через компетентно обоснованный процесс и совместим с личными ценностями, но признать это истинной в последней инстанции нельзя.

В России: нельзя, но можно

Что греха таить, российское законодательство в спорных вопросах почти всегда непредсказуемо и даже непостижимо, как впрочем и знаменитая русская душа. Вот и в отношении эвтаназии ситуация сложилась самая что ни на есть парадоксальная.

Поясним: отношения врача и пациента регулируют «Основы законодательства РФ об охране здоровья граждан». Статья 45 этого документа называется «Запрещение эвтаназии» и утверждает буквально следующее: «Медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии – удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни.

Лицо, которое сознательно побуждает больного к эвтаназии и (или) осуществляет эвтаназию, несет уголовную ответственность в соответствии с законодательством Российской Федерации (очевидно, имеется в виду статья 105 УК РФ (убийство))».

Кажется, все предельно ясно: дано четкое определение, деяние запрещено и уголовно наказуемо. Однако если бы все было так просто, это не было бы российским законодательством. Перелистываем «Основы» на статью 33, которая называется «Отказ от медицинского вмешательства». «Гражданин или его законный представитель имеет право отказаться от медицинского вмешательства или потребовать его прекращения, за исключением случаев, предусмотренных статьей 34 настоящих Основ. При отказе от медицинского вмешательства гражданину или его законному представителю в доступной для него форме должны быть разъяснены возможные последствия.

Отказ от медицинского вмешательства с указанием возможных последствий оформляется записью в медицинской документации и подписывается гражданином либо его законным представителем, а также медицинским работником. При отказе родителей или иных законных представителей лица, не достигшего возраста пятнадцати лет, либо законных представителей лица, признанного в установленном законом порядке недееспособным, от медицинской помощи, необходимой для спасения жизни указанных лиц, больничное учреждение имеет право обратиться в суд для защиты интересов этих лиц».

Другими словами, дано описание самой что ни на есть пассивной эвтаназии. Как вам это нравится?!

А как же клятвы?

«Вопрос действительно очень сложный, – признается врач Игорь Воронов. – Конечно, эвтаназию в странах, где она разрешена, должны проводить кто угодно, но не доктора. Понимаете, врач должен лечить. Тема очень деликатная, поэтому так бурно и обсуждается. Часто слышу от пациентов, что в случае неблагоприятного прогноза на будущее человеку неплохо бы самому выбирать, хочет он существовать дальше или нет.

Я невролог. В 2010 году у меня был на приеме ребенок, которому было всего три месяца. У него на будущее очень неутешительный прогноз – детский церебральный паралич и слепота. Что же теперь, не лечить его?!

Однозначно эвтаназия, во-первых, должна быть решением самого человека, т. е он заранее должен написать, что, мол, если я буду в вегетативном состоянии, то прошу применить процедуру. Или когда он может это сделать сам, попросить об этом в условиях тяжелого заболевания.

Но! Как-то я на дому консультировал пожилую женщину после инсульта. У нее в глазах было написано: «Помоги, спаси, меня хотят убить». Она стала мне что-то говорить, и родственники удивились, сказав, что она не говорит уже год! А есть формы инсульта, когда человек все слышит и понимает, но обездвижен и не говорит. И вот представьте, его близкие будут стоять возле его кровати и обсуждать, убить его или нет?!

Вот еще о чем стоит подумать в борьбе за эвтаназию в России: о спекуляциях с квартирами, когда «заинтересованные лица» начнут задним числом писать просьбу об эвтаназии, нарисуют «согласие» человека и т. д. Представляете, что начнется? Почти наверняка, всплеск криминала: на десять случаев эвтаназии, скорее всего, будет приходится девять невинно убиенных людей. Разве это не весомый аргумент против?

Я согласен с тем, что человек вправе принимать решение о своем здоровье и лечении. Вправе распоряжаться даже своей жизнью. Но если человек хочет умереть, то кто ему мешает это сделать? Самоубийство не запрещено законом. К чему перекладывать ответственность за свою жизнь на других людей? Почему его должен кто-то убить (сделать эвтаназию), зачем это надо узаконивать? Кстати, сейчас даже на смертную казнь мораторий. И преступники сидят пожизненно, и там их лечат. Спросите, зачем лечить педофилов, убийц, маньяков? Да потому, что врач обязан оказывать медицинскую помощь, а за неоказание такой помощи есть уголовная статья, если уж ты работаешь в этой сфере. Врач обязан спасать любых людей в любом состоянии!

Я работаю врачом более двадцати лет и видел очень тяжелых пациентов, и лишь единицы заводили речь о том, что хотят преждевременно уйти из жизни. И еще меньше людей воплощали свои мысли в действия».

Эвтаназия возмущает не только, как говорится, простых смертных: в одном из рассуждений на эту тему Геннадий Онищенко, академик РАМН, главный государственный санитарный врач РФ признал сам факт эвтаназии кощунством с точки зрения врачебной этики: «Люди, приходящие не вдруг и не сразу к мысли о том, чтобы посвятить свою жизнь врачебному служению, преследуют одну цель: не допустить болезни человека. А если это случилось, то вылечить. А если человек безнадежно болен – максимально облегчить его страдания, продлить его жизнь.

На огромных просторах России не в самых богатых, а порой в более чем скромных храмах здоровья врачи каждый день совершают чудо спасения человека. Чудо, которое редко кем оценивается. А если происходит непоправимое, то на врача зачастую обрушивается не только объяснимый гнев родственников. Но еще глумление, порой далеко не бескорыстное, некоторых средств массовой информации. Перед ними меркнут даже самые кровавые телесериалы о врачах-убийцах, якобы умерщвляющих людей ради получения органов, сатанинские пляски в судах, препарирующих врачебную тему, личную жизнь врача.

Мы жаждем хорошей медицины, надежного лечения и при этом бесконечно низвергаем того, на ком все это держится, – врача. А теперь вот еще делаются попытки «расширить» его профессиональные обязанности, предоставив право на убийство. Ничего более кощунственного придумать просто невозможно. Врач – не палач! Хочу напомнить, что в нашей стране, не считаясь с реалиями жизни, введен мораторий на смертную казнь, который соблюдается. Убежден: у нас нет права даже на дискуссию об эвтаназии. Она оскорбляет врача».

«Врач не должен убивать в принципе, это противоречит клятве Гиппократа и профессиональной этике, – рассуждает врач-реаниматолог Александр Хворостов. – Другое дело – не оказывать слишком активную помощь и не доставать с того света больных, качество жизни которых будет навсегда убогим. Для этого есть термин «ассистированный суицид».

Я живу в Америке. Здесь, в штате Орегон, например, врач имеет право оставить баночку со смертельной дозой, скажем, барбитурата у постели больного. Но это дело исключительно самого пациента – принять решение и проглотить это лекарство.

Далее, в случае рака. У нас достаточно сильнодействующих препаратов для того, чтобы больной не страдал от боли. Никто и никогда не судил здесь докторов за то, что была «передозировка» обезболивающих у раковых больных, но куча жалоб на то, что больной умирал в сильнейшей боли только лишь потому, что врач боялся «остановить дыхательный центр» и не увеличивал дозу препарата. В общем, я против эвтаназии. Но я за обеспечение комфорта – насколько это возможно, не смотря ни на что».

Пожалуйста, не убий

«Церковь относится к эвтаназии глубоко негативно, – подчеркивает иерей Александр Сергеев. -–Действительно, есть точка зрения, что эвтаназия – это акт гуманизма. По моему мнению, эвтаназия – это акт огромной жестокости, которую люди проявляют по отношению к своим близким. Практику эвтаназии чаще всего пытаются оправдать заботой о близких.

Мне хочется рассказать одну историю: жили учитель и ученик. Во время поста ученик съел рыбу. Когда учитель спросил у него, зачем тот нарушил пост, ученик ответил, что не сдержался, потому что очень любит рыбу. «Не рыбу ты любишь, -–сказал учитель. – Если бы ты любил рыбу, ты бы создал ей условия для хорошей жизни. Ты любишь не рыбу – ты любишь ее вкус на своем языке».

Так же и мы: совершая эвтаназию, человек проявляет заботу не по отношению к своему близкому, а по отношению к самому себе. Ему тяжело видеть болезнь, страдания близкого, ему хочется жить полной, здоровой жизнью, не обремененной заботами о тяжелобольном. Надежда должна сопровождать человека до самого конца. Поверьте, известны случаи, и их много, когда человеку, который не отчаивался, который находил в себе силы молиться и верить, посылалось чудесное исцеление. На каждого из нас у Господа свой замысел, и никто из нас не знает его».

«Если кто-то не знаком с позицией религий по этому вопросу, разъясняю: представители большинства конфессий утверждают, что жизнь, какой бы тяжелой она ни была, дается человеку свыше и не может быть насильственно прервана, а сознательный уход из жизни просто недопустим, – рассуждает социолог Илья Лопарев. – По мнению буддистов, напротив, состояние человека в момент смерти является решающим для его посмертной судьбы, поэтому предпочтительнее, если человек умрет спокойно и без мучений.

В заявлении церковно-общественного совета Русской православной церкви по биомедицинской этике (1999 г.) говорится, что «православные священнослужители, ученые, врачи считают недопустимой реализацию любых попыток легализации эвтаназии как действия по намеренному умерщвлению безнадежно больных людей, рассматривая эвтаназию как особую форму убийства (по решению врачей или родственников), либо как самоубийство (по просьбе пациента), либо как сочетание того и другого».

Отрицательно относится к эвтаназии и Римско-католическая церковь, о чем свидетельствует Декларация Конгрегации веры 1980 г, согласно которой «ничто и никто не может разрешить убийство невинного человека, будь он... пожилым, неизлечимо больным или умирающим. Кроме того, никто не может требовать совершить такое убийство ни в отношении самого себя, ни в отношении кого-либо другого, находящегося под его ответственностью, не может также согласиться на это ни прямым, ни косвенным образом».

Христианские конфессии – впрочем, как и другие религии – в общих чертах разделяют эту позицию, что неудивительно, ведь с точки зрения верующих жизни людей принадлежат не им самим, а Богу, значит и не людям решать, жить им или умереть. Вот только почему-то в отношении смертной казни церковь обычно отнюдь не так непримирима.

Зато белые и пушистые?!

«Есть с медицинской точки зрения «нежильцы» – люди без головного мозга или его части, то есть в принципе уже не люди, – рассуждает медицинский работник Ирина Грубман. – Они не мыслят, не чувствуют, самостоятельно не делают ничего, но при этом доживают до приличного возраста – около 60 лет.

Это по сути даже не животные. Бывают ходячие: вот и представьте, ходит такое существо по палате, натыкаясь на стены, а сиделки должны за ними ухаживать. На самом деле такие, конечно, не ходят, а лежат пристегнутые – иначе это просто опасно, ведь боли они не чувствуют, силы у них немерено – толстые металлические стены, разогнувшись, прошибают ногами. Зачем их оставлять жить?

А дети, родившиеся неполноценными умственно и/или физически (я имею в виду самые тяжелые случаи, например, отсутствие конечностей), от которых отказались родители (а чаще всего так и происходит), в любом случае обречены на долгое мучительное умирание (как правило, доживают они только до совершеннолетия, и жизнью их существование не назовешь). Зачем?

Я считаю, что это просто извращенный садизм в чистом виде под маской гуманности. Эвтаназия – фи, нужна ли нам эта дикость? А это ли не дикость?! Скажите мне, для чего буйному сумасшедшему всю жизнь проводить пристегнутым к кровати, жить в мире, который он не воспринимает? Что – некрасиво? Тошнит от ханжества. Бог бы с ними, «зато мы все в белом»!»

«Уходом и лаской сильную боль не снимешь, – поддерживает коллегу медсестра Светлана Истомина. – Вопрос в том, что в нашем государстве онкологическим больным не могут обеспечить нормальное, адекватное обезболивание! Если эта проблема решилась бы, я бы сразу же перешла на сторону «против».

Вы рассуждаете о «кощунстве» эвтаназии? А себя вы представляете на такой грани, когда вы захотите покончить с жизнью? Уверена, что нет, потому что представить это невозможно! И то, что вы наблюдаете тяжело больных людей, не дает вам права рассуждать об этом. Получается такая ситуация: «я, больной, должен страдать, лежать овощем, выть зверем от боли, и все это ради ваших – противников эвтаназии – принципов». Ну не абсурд ли? Гуманизм и светлый моральный облик, так сказать, за счет страданий других – очень гуманно, да уж».

«А вот я работаю с инвалидами, жизнь которых на годы зависит от аппарата гемодиализа и, поверьте, это тяжелая жизнь, – не соглашается врач Ольга Бортнева. – Да и жизнью это сложно назвать. Но никто из них, как бы трудно им не было, не ушел из жизни добровольно, хотя в их случае сделать это легко, и они знают как. Больные сахарным диабетом, слепые, без конечностей, на гемодиализе – они тоже знают, как умереть легко. Никто за мою семнадцатилетнюю практику этого не сделал».

«Понятно, почему врачи против. В числе прочего из-за опасений, что именно на них ляжет эта неприятная обязанность – ассистировать при эвтаназии, – считает социолог Илья Лопарев. – Вообще никого нельзя заставлять – в силу профессии или еще чего – это делать. Однако есть специальные клиники.

Еще раз подчеркиваю: эвтаназия – это личная воля больного, а не обязательное действие при таких-то заболеваниях и не желание родственников и других потенциальных «заинтересованных». Я понимаю позицию врачей. Да и на данный момент ни в одной сфере – юридической, медицинской и др. – нет у нас механизмов безопасного проведения эвтаназии. Но и право выбора – независимого от чужих принципов, веры и прочего – тоже хочется иметь».

«Очень глупо думать, что ее нет в России, – уверяет врач-онколог Ярослав Пирогов. – Это отличный пример того, как у нас работают законы: юридически в нашей стране эвтаназия запрещена в любом ее виде (в том числе и пассивная). Это значит, что пациенту обязаны оказывать реанимационные мероприятия в состояниях, угрожающих его жизни, даже если он безнадежен.

Но только в нашей стране неоперабельных больных с четвертой стадией рака, к примеру, выписывают из стационара домой. По сути – умирать. В российских хосписах нет отделений реанимации и, если человек начинает умирать, ему не оказывают реанимационной помощи, а лишь пытаются облегчить его смерть. Это ли не есть пассивная эвтаназия, когда человека просто не пытаются спасти?

Если бы можно было, я оставил бы в завещании, или еще где, просьбу о том, что если я утрачу разум и стану слабоумным, овощем и т. п., пусть меня лучше убьют. Кроме того, вопрос очень «скользкий» в юридическом плане. С одной стороны, если человек в безысходном состоянии, и болезнь доставляет ему мучения, и в здравом уме он завещал себя убить – это его личное право. С другой стороны, кто-то хочет убить пациента для улучшения своего материального состояния (получить наследство и т. д.). Вопрос эвтаназии такой же сложный, как и вопрос о смертной казни за уголовные преступления. Где гарантия, что в нашем «правовом» государстве и то и другое не будет использоваться нечестными людьми для достижения своих целей?»

Вместо эпилога

«За семнадцать лет стажа работы врачом чего я только не видел, – вспоминает реаниматолог Михаил Елесин. – Включая смерть собственного отца, который умер от рака. И знаете… Ни разу ему не пришла в голову мысль об эвтаназии. Огромное спасибо коллегам, которые делали все, чтобы облегчить его страдания, это касается не только медикаментозной помощи.

Он умер у меня на руках, но достойно, с Верой в Жизнь! На мой взгляд, все живые существа хотят жить, и этого «хотения» у них не отнять».