Как закалялась... мать

Мы с мужем в браке уже четыре года. Очень хотели ребенка, но, как ни старались, ничего не получалось. И вот, в день смерти свекра я узнаю, что беременна – шла уже седьмая неделя. Более того, специалист УЗИ с уверенностью сообщила, что у нас будет двойня. Стоит ли говорить, что нашему счастью не было предела!

Вся беременность проходила отлично, без токсикоза и прочих «радостей», я чувствовала себя просто великолепно. Единственное, что настораживало, так это серьезная прибавка в весе, который увеличивался буквально в геометрической прогрессии: к тридцатой неделе я весила уже сто десять килограммов.

Во всем остальном ничто, как говорится, не предвещало беды, которая, тем не менее, не заставила себя ждать. На тридцать первой неделе, встав с утра пораньше – в тот день как раз нужно было идти на очередной прием в консультацию – я увидела, что подо мной на кровати небольшая лужа. Если честно, я даже не поняла, что со мной произошло, и врачу ни о чем не сказала. А когда вернулась, меня будто осенило: это начали потихоньку подтекать воды! Сразу же вызвала скорую, и меня отвезли в роддом. Следующие три дня врачи решали, что делать: сохранять беременность или рожать. Самой рожать, опять же, или через кесарево. Наконец, главврач решил, что нужно оперировать: дети могли просто погибнуть. Я не могла поверить, что уже вот-вот появятся мои малыши, совсем крошечные и не приспособленные к самостоятельной жизни. Надеялась, конечно, что все будет хорошо, но настроения не было, постоянно плакала, ничего не ела.

Утром десятого декабря прошлого года все случилось. Весь страх перед операцией, который приводил меня в ужас всю беременность, куда-то исчез: теперь я переживала не за себя. Я хотела, чтобы с моими детьми все было в порядке. Прокесарили успешно: в 11:09 достали Ярослава и в 11:10 Владислава. Я была в сознании, анестезиолог сказал, что детки родились. Я так надеялась, что мне их покажут или, хотя бы, услышу их крик или плач, но ничего подобного не случилось. На мои многочисленные вопросы ответов не последовало – меня просто усыпили. Очнулась я уже в послеоперационной палате и сразу же вызвала акушерку, чтобы узнать, как мои крошки. Ответ был таков: «Мальчики родились 1,530 кг и 40 см, 1,540 кг и 41 см, сейчас находятся в реанимации». Больше ничего вразумительного. В каком они состоянии, все ли в порядке – мне ничего не говорили, это было ужасно тяжело.

На следующее утро я попросила маму и мужа приехать и поговорить с детским реаниматологом, потом рассказать мне, что с детьми. Родственники ничем не обрадовали, сказав, что не смогли с ним поговорить. Тревога внутри не угасала, и в этот же день я решила, что нужно как-то встать и самой пойти в реанимацию. В моей ситуации это было довольно проблематично. Те, кто прошел через операцию кесарева сечения, меня поймут: уж очень больно в первые сутки вставать и, тем более, ходить.

Но это не самое страшное. Страшнее было услышать от врача реанимации следующее: «Ваши дети находятся в крайне тяжелом состоянии. У обоих мальчиков отек головного мозга и воспаление легких. У одного угроза кровоизлияния в мозг, у другого кровоизлияние II степени. Оба лежат в кювезах, один ребенок дышит сам, а другой находится на искусственной вентиляции легких». Не знаю, как я смогла это выслушать и просто пережить. Доктор предложил пройти в ПИТ (палату интенсивной терапии) и навестить их. Малышей можно было потрогать, погладить. Честно? Я не смогла к ним даже прикоснуться, боялась лишний раз их задеть, потревожить. Они лежали такие крошечные, такие худенькие, практически прозрачные, казалось, что они размером с ладошку. Ужаснее всего было то, что я ничем не могла им помочь. Чувство вины просто захлестнуло меня тогда: мысль, что я виновата в произошедшем, не давала покоя. Хотя, конечно, гинекологи еще в самом начале предупреждали, что многоплодная беременность – это довольно непросто. Я проплакала всю ночь, а на следующий день поняла, как малышам нужны мои прикосновения и поддержка.

Я даже не помню, как вернулась в тот день в палату, состояние было отвратительное. От моего былого оптимизма не осталось и следа. Меня обкололи успокоительными: самостоятельно взять себя в руки никак не получалось. Позвонила супругу. Воспринял информацию по-мужски и всячески пытался меня поддерживать. Сложнее было рассказать о нашей беде моей маме. Когда я позвонила ей, то она не смогла со мной разговаривать. Накачавшись успокоительными и снотворными, так же, как и я, она находилась в состоянии истерики уже несколько дней. Оказывается, когда я просила узнать родственников о том, что с детьми, реаниматолог им все рассказал, а они не нашли в себе сил рассказать мне правду. Хотели, чтобы я отошла от операции, не думали же они, что я сразу рвану в реанимацию.

Навещать детей можно было каждый день по два раза. Ходить туда было очень страшно, плохие новости от врача сыпались как из рога изобилия: сначала он мне говорил, что они могут не выжить. Потом, когда угрозы для жизни уже не стало, он стал убеждать меня в том, что они будут очень сильно отставать в развитии. Словом, постоянно держал меня в тонусе. В роддоме, конечно, было очень тяжело, я никак не могла расслабиться и успокоиться, постоянно плакала. Напряжение усугублялось еще и тем, что со мной в палате лежали две девушки, у которых дети по разным причинам родились мертвыми, поэтому становилось совсем тоскливо. Каждый день я молилась о выздоровлении своих деток. Мама постоянно ходила в церковь, но даже свечку за них поставить не могла: некрещеные.

На десятый день меня выписали. За эти десять дней на нервной почве я сбросила двадцать килограммов. Одного ребенка на тот момент уже перевели в другую больницу, а с другим врачи ждали, когда же он , наконец, сможет дышать сам. Когда это случилось, его тоже выписали из реанимации. В детском отделении нам попалась очень хорошая врач-педиатр. Она-то как раз и привела меня в порядок, сказав, что я не должна так переживать, ведь малыши это чувствуют, что все с ними будет в порядке, что и не таких вытаскивали. Как много значили эти ее слова! Побольше бы таких докторов!

Целый месяц детки пролежали в больнице, оставаться на ночь в палате мне не разрешали, я могла только приезжать к ним каждый день. Прошло воспаление легких, кровоизлияние в мозг у Владислава стало рассасываться, отеки тоже прошли. Малышей перевели из кювезов в кроватки, теперь я могла их держать на руках, кормить сама из бутылочек (а не в нос через зонд, как это было раньше), пеленать, подмывать и даже купать в ванночке. Они стали хорошо набирать в весе. Вскоре меня обрадовали, что можно выписываться. Осталось только сдать анализы и пройти осмотр у окулиста. Анализы были хорошие. А вот окулист...

Опять истерика. Опять успокоительные. Опять нужно звонить маме, которая ждет нас дома, где уже все готово к приезду малышей. В тот день мы приняли решение крестить детей прямо в больнице, чтобы можно было молиться за них и ставить свечки за их здоровье. Оказалось, что у сыновей ужасная болезнь – ретинопатия недоношенных третьей степени. Как вы понимаете, я впервые слышала об этом заболевании, которое грозило навсегда лишить моих мальчиков возможности видеть. Специалист настаивала на срочном хирургическом вмешательстве. Сначала Ярослав, потом Владислав. На следующий день Ярика уже готовили к операции: переливали кровь – был понижен гемоглобин. За время операции, которая длилась всего сорок минут, я думала, что сойду с ума, сидя в коридоре: боялась не столько операции, сколько общего наркоза. Мой сынок еще такой крошечный, всего два килограмма! Потом вышли анестезиолог и окулист, на руках несли крошечное тельце. Сказали, что все прошло успешно, и через неделю будут оперировать Владика. Вздохнула с облегчением и ждала неделю, потом пережила все то же самое еще раз. А потом и еще раз: оказалось, что старшему сыну операция делается в два этапа. Так прошел еще месяц. И вот, наконец, нас выписывают, назначив при этом глазные капли.

Наконец-то дома! Уже ничего не страшно. Дома спокойнее и надежней. Начались бессонные ночи, потому что дети ночью не спали вообще. Дежурили с мамой в две смены, она приходила с утра пораньше и на весь день, а я заступала в ночную. Каждый месяц ездили в к нашему врачу-окулисту. Сначала новости были неутешительными: доктор предупреждала, что радоваться рано, что слишком велик пока процент потери зрения. Назначала разные капли, лазерную коррекцию зрения детей.

Сейчас нам уже одиннадцать месяцев: у Ярика все хорошо, а вот для Владика не обошлось без последствий: пока мы, к сожалению, не расстаемся с диагнозом «близорукость и косоглазие». Мы такие крошки еще, а уже в очках. Наш окулист говорит, что сделает все возможное, чтобы поставить глазки ровно и вернуть моему маленькому стопроцентное зрение, и мы ей верим.

Но мне кажется, что это уже такая ерунда по сравнению с пережитым! Поэтому мы обязательно справимся и с этим.

Комментарий специалиста

«Многоплодная беременность на самом деле не только двойная радость, но и двойная нагрузка на материнский организм, – поясняет акушер-гинеколог Елена Ярцева. – К сожалению, весомый процент таких случаев заканчивается преждевременным родами и, соответственно, появлением на свет недоношенных детей, на реанимацию которых уходит много сил и времени. Если, конечно, их удается спасти. В данном случае меня удивляет то, почему врача героини не насторожила такая опасная прибавка в весе: довольно часто такие вот лишние килограммы весьма красноречиво свидетельствуют о гестозе и отеках – как внешних, так и внутренних, что и способно привести к ранним родам. Женщинам, которые ожидают двойню или, тем более, тройню, следует носить себя буквально как хрустальную вазу! Тогда и не придется переживать таких вот мучительных моментов».