Владимир Васильев, артист балета, хореограф, педагог: «Приехал сюда и ужаснулся местным зарплатам»

Татарский театр оперы и балета – достояние республики, но получают его артисты удручающе мало. Таково мнение величайшего исполнителя ХХ столетия, танцовщика-виртуоза и балетмейстера-новатора Владимира Васильева, на днях посетившего Казань с премьерой обновленной «Анюты». Примечательно, что в 1988-м он уже танцевал на здешней сцене в предыдущей своей постановке этого же балета. О состоянии современного балетного искусства, оскароносном «Черном лебеде» и Борисе Березовском он побеседовал с представителями массмедиа.

«Черный лебедь» – фильм чудовищный»

– Владимир Викторович, вы танцевали на сцене Татарского театра оперы и балета в конце 80-х, а что вы слышали об этом театре в последнее время?

– Я смотрел по телевизору каждый фестиваль, проходящий здесь. Могу сказать, что сейчас стало любо-дорого смотреть на саму картинку вашего города. Да и сам театр, посмотрите, он прекрасен, им можно гордиться. Я думаю, что артисты, работающие здесь, очень гордятся свои театром. К тому же здесь у вас огромное количество оперных и балетных названий звучит, поэтому мне казалось, что здесь и получают хорошо. Приехал и ужаснулся местным зарплатам. Спрашиваю: «А президент приходит сюда?» Мне говорят: «Нет, не видели». Вот вам показатель отношения к культуре. А ведь это ваше достояние! Вот мы сейчас сидим в вашем и нашем национальном достоянии. Это столичный театр, которым должна гордиться страна, все, что здесь делается, достойно уважения. Но здесь зиждется всё только на любви и таланте людей, которые работают в вашем театре. Уйди эти люди, и мы станем нищими, духовно нищими.

– Вы говорите, что классика не может оставаться без изменений. Но для вас существуют какие-то рамки приемлемого в современных трактовках классики?

– А как же! Все ведь зависит от того, как делать. У нас сейчас техника исполнения выросла и стала по-настоящему сильной только за счет введения новых движений в старые спектакли. Я сам автор многих таких движений. Не могу видеть, когда один и тот же придуманный когда-то трюк используется из номера в номер. Ну нельзя в классике танцевать только так (Показывает движения.) или только вот так. Так только дилетанты делают. Это как в фильме «Черный лебедь», смотрели, наверное? Фильм чудовищный, и сценарий, и исполнение. Для меня загадка, как он получил премию «Оскар». Попробуй так сделай в современном балете, тебе скажут – что за ерунда, чем вы занимаетесь?

– А вы как балетмейстер тиран или демократ?

– О, это уж вы посмотрите и скажите, я не могу сам себе давать оценок.

«Я против мертвечины»

– Балет «Анюта» возвращается в Казань спустя 23 года после первой постановки, с новыми костюмами и восстановленными декорациями. Что значит балет «Анюта» лично для вас, какую роль сыграл спектакль в вашей жизни?

– Когда я ставил «Анюту», это был мой первый спектакль по Чехову (По мотивам рассказа А.П. Чехова «Анна на шее». – Прим. авт.). И поначалу мне казалось невероятным – лишить слов писателя, которого я обожаю. Для меня всегда главной была музыка, если я в нее не влюблялся, я не ставил балет. И когда я послушал музыку Валерия Гаврилина, я подумал: «Господи, да ведь каждая музыкальная фраза настолько точна, настолько соответствует атмосфере Чехова, что не поставить балет просто нельзя!» И я получил большое удовольствие, поставив этот спектакль сначала для телевидения, а потом и на сцене. Кстати, знаете как «Анюта» попала на сцену? Тогда ведь было замечательное время телебалетов, на телевидении один за другим появлялись прекрасные постановки: «Галатея», «Анюта», «Дом у дороги». Так вот, «Анюта» шла на телевидении уже год или два, и ко мне обратился Неаполитанский театр оперы и балета с просьбой поставить этот балет на сцене. За него я получил в Италии премию как за лучший спектакль. И после этого так вышло, что вся труппа большого театра уехала на гастроли в Америку, и ко мне обратились, можно ли за месяц, пока артистов большой труппы нет, поставить спектакль. Тогда я не ожидал, что «Анюте» суждена такая долгая жизнь.

– За то время, что прошло после первой постановки «Анюты» в Казани, многое изменилось, поменялась наша жизнь, психология людей. Сейчас, когда вы восстанавливали этот балет, вы учитывали эти перемены?

– Каждый раз, когда я ставлю один и тот же свой балет в разных театрах, я его обязательно переосмысливаю. Ведь эстетика меняется постоянно. Если она не изменяется, игре актеров грош цена. Я не придерживаюсь той концепции в театре, что если что-то поставлено, движения придуманы, то это так и надо оставить. Ни в коем случае! Мы все живые люди, мы меняемся. Выразить одно и то же движение или мысль каждому человеку дано неодинаково, все мы разные. Я за живой театр. Когда появляются талантливые люди, танцовщики и что-то меняют, я только за. И если они придумают какую-то новую мизансцену в спектакле, которая только украсит и дополнит его, я буду им признателен. Потому что я против мертвечины, театр не музей.

«Березовский купил мою картину за 40 тысяч долларов»

Владимир Васильев родился в 1940 году. Семилетним мальчишкой в далеком 1947 году он пришел на урок танцев за компанию с другом. После первого же вальса в своей жизни он больше никогда не расставался с танцем.
В 1958 году окончил Московское хореографическое училище и сразу был принят в балетную труппу Большого театра. Очень скоро стал не просто его первым танцовщиком, но и величайшим исполнителем ХХ века. Единственный артист балета, которого Парижская академия танца удостоила звания «Лучший танцовщик мира».
В 1971 году Владимир Васильев начал ставить балетные спектакли.
В1995–2000 годах занимал пост художественного руководителя-директора Большого театра России.
Был женат на известной балерине Екатерине Максимовой (1939–2009), с которой в течение многих лет выступал в дуэте. В 2008 году пара отметила 50-летие совместной творческой деятельности.

– Вы ставите спектакли с 1971 года, получается, уже 40 лет. Продолжаете ставить их и сейчас?

– Да, продолжаю. Мне всегда хотелось ставить балет, с детских лет, со школы. После постановки первого балета мне сказали: «Володя, тебе нужно ставить, потому что у тебя есть талант». И я следую этому наставлению. Потому что художник должен работать, если он не может не работать. Так же в моей жизни появились и поэзия, и живопись. Это «выхлест» того, чего мне не хватало в основной профессии, чего я раньше не делал. Живопись вообще в последние лет 10 занимает главное место в моей жизни. Вот если поставлю здесь у вас спектакль со своими декорациями, можно и выставку у вас организовать (Пока же Владимир Васильев привез свои картины в Казань только в электронном виде, показав их журналистам на экране. – Прим. авт.).

– А картины ваши продаете? Почем их можно купить?

– Я их вообще не продаю. Но иногда, на благотворительных каких-то мероприятиях, они продаются сами собой. Как-то в 90-х, когда я еще не был директором Большого театра, у нас был благотворительный вечер. Там была продана моя картина, большая такая, это был портрет Кати (Екатерины Максимовой, известной балерины, супруги Владимира Васильева. – Прим. авт.). А купил ее Березовский, ушла она, по-моему, за 40 тысяч долларов, тогда это были хорошие деньги.

– У вас очень разносторонние интересы. Эти грани – балет, живопись, поэзия – дают вам одни и те же эмоции, или от балета вы получаете одно, от живописи нечто другое?

– Увлечения, действительно, совершенно разные, и живопись дает мне одно, а балет другое. Но они удивительным образом переплетаются, когда я занимаюсь постановкой балета, я даже не могу разорвать их. Там и танец, и декорации. Главное для меня – воочию видеть картинку того, что я слышу и чувствую.

«На самом деле мне очень мало лет!»

– Сейчас разные театры включают в свой репертуар различные балетные постановки, как классические, так и современные. А на ваш взгляд, какое будущее у нашего балета?

– Если б я знал, я бы собрал всех балетмейстеров и рассказал им: «Ребята, все будет вот так, и танцевать вы будете вот так». (Смеется.) Но бог его знает, что нам завтрашний день готовит! Появится какой-нибудь гений и перевернет все с ног на голову, и это будет здорово. Одно могу сказать, классика не умрет никогда только в том случае, если будет меняться. А если она останется такой же, как 100 лет назад, уверяю вас, люди будут ходить на балет все меньше и меньше. Мне самому скучно и неинтересно смотреть «Спящую красавицу», такую, какая она была 100 лет назад. И это я, профессионал.

– Вы человек с мировым именем, вами восхищаются, а вы можете назвать имя, в котором видите будущее балета?

– Не все так просто складывается. Раньше бывало: увидел девочку одну, подумал, какая замечательная, вот это наше будущее, прошло 2 года, смотрю, а девочка уже не та, и цели у нее другие. Поэтому я боюсь ошибиться. Все возможно, если у танцовщиков есть терпение, есть любовь к своей профессии. Галина Уланова, например, поднималась ступенька за ступенькой, мировой звездой она стала лишь в 46 лет, а не сразу, ба-бах и всё. Именно поэтому я не беру на себя такой груз ответственности назначать будущее нашего балета. Я видел много людей, начинавших хорошо, а затем пропавших.

– Вы удивительно молодой и активный человек. Поделитесь, в чем секрет вашей молодости?

– На самом деле мне просто очень мало лет! (Смеется.)