Анатолий Иванов, главный редактор «Книги памяти» при кабинете министров Республики Татарстан: «"Книга памяти" – это гигантское богатство, целый культурный пласт»

22 июня – одна из самых трагических дат в истории России – начало Великой Отечественной войны. Этот день напоминает обо всех погибших, замученных в фашистской неволе, умерших в тылу от голода и лишений. В преддверии этой памятной и одновременно печальной даты корреспондент 116.ru побеседовал с Анатолием Ивановым, главным редактором «Книги памяти» Татарстана, на страницах которой увековечены имена наших земляков, павших на поле брани. Доктор исторических наук, профессор Анатолий Иванов в своем интервью рассказал, как создавалась эта книга, какая работа была проделана командой специалистов, что его больше всего впечатлило и о многом другом.

– Анатолий Александрович, расскажите, как создавалась «Книга памяти» Татарстана?

– В двух словах на этот вопрос очень трудно ответить, потому что вся работа заняла более 20 лет. Когда решался вопрос о создании «Книги памяти», вряд ли кто-то, в том числе и я, знал, что это такое и как работать над этим изданием. Задача была поставлена предельно ясно – увековечить память погибших земляков в годы Великой Отечественной войны. С этого посыла мы и начали свою работу. Прежде всего была предпринята попытка установить, сколько же погибло татарстанцев в годы войны. Также требовалось выяснить, сколько наших земляков ушло на фронт.

Вначале было известно, что на фронт якобы отправилось 560 тысяч человек, а погибло 85-87 тысяч. От этих данных мы и начали отталкиваться. Но когда развернулась настоящая научно-исследовательская работа, был начат поиск, то оказалось, что это все далеко не так. В частности, стало известно, что 560 тысяч человек ушло из Татарстана только в начале войны, с 22 июня. А до этого на действительной службе наших солдат было еще около 150 тысяч. Таким образом, мы сделали заключение, что в войне участвовало порядка 700 тысяч наших земляков.

– Выходит, количество погибших также оказалось другим?

– Потребовался один год работы, чтобы опровергнуть первоначальные данные о 85 тысячх человек. Потому что уже на второй год поисков было известно о 120 тысячах павших и так далее по возрастающей. Сейчас в 28 томах «Книги памяти» записано около 350 тысяч погибших. То есть речь идет о том, что каждый второй татарстанец, ушедший на фронт, не вернулся с той войны. Такова цена только для нашей республики. Это значит, что порядка 24% ушло на фронт, а 11,5% – это те, кто погиб. Если учесть, что до войны население нашей республики составляло примерно 2 млн 913 тыс. человек, то можно себе представить, каково было только Татарстану, не говоря уж о других регионах.

Например, из некоторых районов республики ушло почти все здоровое население. А это в основном молодые ребята от 17 лет. Фактически был выбит генофонд. Война – это страшная штука. Хочу сказать, что было принято мудрое решение, хотя и с запозданием, – увековечить погибших в годы войны. Результатом всего этого явилась «Книга памяти». Тем не менее уже сейчас, по прошествии многих лет работы, стало ясно, что идея принесла свои плоды.

– И все-таки обо всех татарстанцах сведения собрать не удалось?

– Значительная часть солдат, конечно, остались без вести пропавшими. И сейчас уже трудно установить их судьбу. Но данные о десятках тысяч наших земляков мы отыскали. Стало известно, где они погибли, где захоронены, и многим семьям об этом сообщили. Это, наверное, главный результат работы. Ведь мы не просто устанавливали имена погибших – велась кропотливая работа, изучались многие архивы, «Книги памяти» различных регионов и особенно тех, которые были в зоне боевых действий. И, естественно, мы находили там (в «Книгах памяти». – Прим. авт.) имена тех, кто числился у нас пропавшим без вести. Можно считать, что каждое установленное имя – это находка, особенно для тех, кто занимается этим делом.

– Какая команда была собрана для работы над «Книгой памяти»?

– Дело в том, что «Книге памяти» нужна особая редакция. Скажем, не газетная редакция. Здесь больше подходит определение научно-исследовательского учреждения. Потому что присутствует постоянный анализ, работа с архивами, с персоналиями. По этой причине здесь не задерживались люди, которые не могли через свое сердце пропустить всю эту человеческую боль.

Как-то в Тетюшах мы проводили презентацию книги погибших и пригласили на сцену вдов. Одной из женщин вручили книгу, где записан ее муж. А она упала на колени, обхватила мои ноги, рыдает и благодарит. И такое случалось. Поэтому людей у нас немного, всего 10 человек с учетом и технических работников, и бухгалтерии. А «творческих штыков» 6-7 человек. И вот они создали такой пласт национальной культуры, который многим просто не под силу. Конечно, была солидная поддержка и правительства, и президента Татарстана. Можно сказать, что такая редакция, как у нас, единственная во всей России. Такая компактная и работоспособная.

Здесь есть ребята, которые прошли и по местам боевой славы, работали в Долине смерти, перезахоранивали солдат, находили медали. Видимо, только с помощью таких людей и можно было создать это гигантское богатство.

– С какими трудностями пришлось столкнуться при работе над книгой?

– Я бы не стал заострять на этом внимание. Трудности есть в любой работе, и существуют они для того, чтобы их преодолевать. Если мы смогли создать такой пласт национальной культуры, то, значит, проблему разрешили. Были трудности при поиске, бывали сомнения.

К примеру, когда мы только начинали работать над «Книгой памяти», еще не было закона о двуязычии. Но я настоял на том, чтобы делать книгу на русском и татарском языках, хотя тому были сопротивления. Но в итоге я оказался прав.

– Что вас еще впечатлило в период работы над созданием книги?

– Была одна необычная история. Приходит человек и говорит: «Я живой, а в книге говорится, что я похоронен». Как это могло произойти? Выяснилось: в войну во время атаки роты солдат взвод, находившийся по центру, прорвался, а фланги враги отсекли пулеметами, окружили и перебили всех. А сзади двигается похоронная команда. Они находят при солдате документы и пишут, что такой-то воин погиб в такое-то время и захоронен в таком-то месте. И получилось так, что у нашего солдата похоронная команда посмотрела документы, записала данные и пошла дальше.

А когда начали всех хоронить в братской могиле, наш солдат пошевелился, и его заметили, вытащили и отправили в госпиталь, где он провел 7 месяцев. В итоге он остался жив, но по всем документам умер. И этот случай, к сожалению, не единичный. Были и скандалы по этому поводу, когда ныне здравствующих записывали в без вести пропавшие по аналогичной причине.

– Как вы считаете, наши современники, в частности поколение родившихся в 1990-е, осознают, что такое Великая Отечественная война и какой ценой их родине и прадедам далась победа?

– Я могу судить о студенчестве, с которым не теряю связи, поскольку являюсь еще и профессором КГАСУ. Не совсем знаю молодежь, родившуюся в 1990-е, могу только предполагать. Но стоит отметить, что никогда человек не будет чего-то знать, если ему не говорить об этом. Что такое Великая Отечественная война для молодых ребят? Это то же самое, что война 1812 года – далекая история. Наверное, каждый день об этом мы говорить не должны, да и ни к чему. Но как бы то ни было, свою историю мы должны знать.

Своим студентам я стараюсь рассказать самое главное, и не только из истории войны. Потому их я подвожу к тому, что человек должен быть патриотом, передавать историю из поколения в поколение. Еще есть версия о том, что в школе история преподается плохо, а в вузе дается только один семестр, за который толком ее не изучить. И то это касается людей, претендующих на высшее образование. Что касается другой молодежи, менее образованной, то там дело, наверное, обстоит похуже.

– Лично для вас что означает дата 22 июня?

– Я с семьей войну встретил в Ростовской области, в Тацинском районе, это примерно в 170 км от Сталинграда. Сразу же после начала войны, 26 июня, отца забрали на фронт, где он был от начала до конца. Был под Сталинградом и дошел до Вены. Представьте себе картину – одна мать, нас четверо: три пацана и дочь. Когда немец был еще далеко, было терпимо. Но когда мы оказались в оккупации, враги разграбили все, что могли. И я своим детским умом помню этот голод, холод, расстрелы и пожары. Поэтому для меня как для человека это, прежде всего, трагедия. Катастрофа, которая выпала на долю родных и которую пришлось пережить.