Альфинур Зиятдинова, главный врач ГУЗ «Республиканский дом ребенка специализированный»: «Я все еще верю, что детей-сирот может стать меньше!»

Она привыкла, что ее зовут мамой еще с тех пор, когда собственных детей у нее не было. 22 года своей жизни Альфинур Зиятдинова посвятила малышам, от которых отвернулись родные матери и отцы. В юности надеялась, что сможет побороть это явление: приложить максимум усилий и пристроить всех сирот в семьи. Ситуацию изменить ей удалось, правда, в несколько ином русле. Больных и брошенных детей меньше не стало, зато условия в доме ребенка и возможности, которые появились для их реабилитации, серьезно изменились. О том, как живут сегодня маленькие татарстанцы, с пеленок столкнувшиеся с далеко не детскими трудностями, в преддверии Дня защиты детей нам рассказала главный врач ГУЗ «Республиканский дом ребенка специализированный» Альфинур Зиятдинова.

– Альфинур Рауиловна, как вы решили связать свою жизнь с брошенными детьми?

– Я начинала свою деятельность в Набережных Челнах. После окончания института пять лет проработала участковым педиатром и даже не знала, что в городе есть дом ребенка. Затем в 1988 году меня перевели именно туда. Новое место работы находилось в жилом пятиэтажном доме. В те времена велась комсомольская стройка, молодежи в город приезжало много... Стали появляться и брошенные дети, поэтому в 1982 году в Набережных Челнах был создан дом ребенка. Хотя он существовал и в довоенные годы, но после войны его расформировали и перевели в Менделеевск.

Я пришла в дом ребенка, где было 50 детей. Сначала думала, если наладить работу, то сирот просто не останется: все будут устроены в семьи. Однако уже тогда половина детей у нас была «тяжелой» по основному заболеванию (гидроцефалия, врожденные пороки развития), они нуждались в постоянном медицинском уходе. И я поняла, что кто-то из них не сможет вернуться в родные семьи или обрести новых маму и папу – они перейдут в интернаты социальной защиты.

Мы так активно начали работать, что вскоре о нас узнал весь город. К нам потянулись родители, имеющие детей-инвалидов. Их оказалось очень много.

В 1988-м к Новому году, узнав про дом ребенка, многие организации принесли подарки. Детей у нас было 50, а подарков оказалось около 400. Мы с коллегами взяли списки ребят, имеющих диагноз ДЦП, которые воспитывались в семьях. В те времена их боялись из дома выводить: было не принято показывать, что в советском обществе есть детская инвалидность. И вот наши сотрудники пошли с этими подарками по домам. После этого мы составили небольшой банк данных детей-инвалидов, которые живут в городе, с тем чтобы делиться с родителями нашими наработками по реабилитации больных с врожденной патологией. Потом, будучи депутатом городского совета, я предприняла усилия, чтобы для этих ребят тоже были созданы условия в городе: в результате в начале 1990-х в Набережных Челнах открылся реабилитационный центр.

Сейчас, конечно, ситуация с детьми-инвалидами совершенно изменилась. Но брошенных среди них меньше не стало. Особенно это чувствуется в период экономической нестабильности. Я уже 22 года работаю в доме ребенка и наблюдаю определенную закономерность – можно даже кривую вычертить, когда бывает резкое увеличение количества детей, от которых отказались родители. В прошлом году опять, к сожалению, это количество выросло.

– Причины, по которым детей бросали в советское время и сейчас, как-то изменились?

– В советские времена, когда рождался ребенок-инвалид, в роддоме матери говорили: «У вас родился больной ребенок, он не выживет или будет сильно отставать в развитии». И мамы оставляли своих детей. Вторая причина отказов: безответственность в вопросах планирования семьи. Бывает, что и от четвертого ребенка родители отказываются: «Трое есть, – говорят, – а четвертого не прокормим». Бывает, мама-одиночка боится взять на себя ответственность за воспитание ребенка. А есть и так называемые кукушки, которым родить и бросить ребенка – пара пустяков. Или асоциальные мамы, которым не до своих детей: их волнует только, где найти деньги на выпивку или очередную дозу наркотиков. У таких гражданок органы опеки и попечительства изымают детей. Конечно, сейчас все кардинально меняется: появились консультативные центры, центры планирования семьи, в системе Министерства здравоохранения ведется огромная работа обеспечению рождения здоровых малышей, существуют центры в системе Министерства социальной защиты, которые работают с больными детьми. Но тем не менее присутствует страх воспитывать в семье ребенка-инвалида. Безответственных мам, «мам-кукушек» меньше не становится. А в последнее время появились брошенные дети от ВИЧ-инфицированных матерей.

– А есть родители, которых, грубо говоря, можно назвать постоянными поставщиками брошенных детей?

– Да, в доме ребенка всегда имеются братья и сестры – родные или сводные. В прошлом году мы отдали на усыновление двух братьев, а в этом году к нам поступила их сестра. И этот случай не единичный.

– Сколько сейчас детей находится у вас?

– В 2006 году в целях оптимизации учреждений здравоохранения было проведено объединение. Сейчас челнинский дом ребенка и два казанских составляют единое целое. Был создан Республиканский дом ребенка, специализированный. Всего на 310 мест. В общей сложности в настоящее время здесь находится 296 детей.

– Какие дети здесь находятся? Какого возраста? Больше больных или здоровых?

– Возраст: от нескольких дней до четырех лет. Наш дом ребенка имеет психоневрологический профиль. Абсолютно здоровых детей, т. е. детей с первой группой здоровья, нет. Практически здоровые дети, т. е. со второй группой здоровья, у нас не задерживаются: они идут на усыновление и под опеку. Малышей с хроническими заболеваниями, с третьей группой здоровья – 46,8%, детей-инвалидов и подлежащих оформлению инвалидности – 47,6%.

– Куда переводятся дети чаще всего, в семьи или в учреждения соцзащиты?

– Несмотря на психоневрологический профиль дома ребенка, дети чаще выбывают в семьи.

Я могу привести конкретные цифры: за последние три года поступило 533 ребенка, выбыло 587 детей, из них на усыновление ушли 262, это около 44%. В приемные семьи попали 123 ребенка (приблизительно 20%), под опеку – 26 детей (11%), вернулись к родным мамам 14 малышей (примерно 5%). Получается, что в семьи выбывают практически 82%. И это настоящий успех!

– Насколько активно наши соотечественники усыновляют малышей? Не боятся брать тех, у кого проблемы со здоровьем?

– Усыновляют в основном наши соотечественники, лишь 6,6% детей за последние три года ушли на международное усыновление. Это дети, от которых неоднократно отказались на родине. В приемные семьи также берут малышей с проблемами со здоровьем. Если ребенок не нуждается в постоянном медицинском уходе, то у него есть шанс обрести семью даже с диагнозом ДЦП после нескольких курсов реабилитации. С диагнозом «синдром Дауна» детей забирают в родные семьи, потому что они у нас прекрасно развиваются, участвуют в утренниках, адаптируются к жизни.

– Насколько эффективны применяемые методики?

– В доме ребенка работает высокопрофессиональный коллектив: это врачи-педиатры, неврологи, психологи, логопеды, педагоги. Многие из них проходили обучение в Германии, Англии, Польше. Имеется современная лечебно-диагностическая аппаратура, новейшие медикаментозные препараты. В среднем у 55% детей отмечается ярко выраженная положительная динамика по всем сферам развития.

– Чудеса случаются?

– Да, случаются. Ведь идет мощная социализация детей. Они находятся не только в доме ребенка, но и выезжают в парки, где развлекаются вместе с другими детьми, ходят в цирк, в зоопарк. «Мамы Казани» ежемесячно устраивают дни именинника, наши сотрудники забирают малышей к себе домой и т. д. Когда дети видят жизнь во всем ее многообразии, это дает резкий рывок в их развитии, которое было бы невозможно, если бы они просто лежали и смотрели в потолок.

– Как с кадрами? Рук хватает?

– Штатное расписание утверждено Министерством здравоохранения Российской Федерации. С каждой группой в день работает педагог, параллельно работает няня, на ночь приходит медицинская сестра. Если человек прошел испытательный срок и понял, что с любовью будет воспитывать этих детей, в этом случае он остается здесь работать. Причем до самой пенсии.

– В эмоциональном плане сложно работать в доме ребенка? Человеку ведь свойственно привязываться к детям... А потом их неминуемо приходится отдавать...

– Да, непросто, но когда отдаешь малышам частичку своего сердца и видишь, что из наших рук они переходят в добрые руки – в приемную семью или на усыновление, это приносит огромное моральное удовлетворение.

– Дальнейшую судьбу детей отслеживаете?

– Это задача органов опеки и попечительства.

– Нерешенными какие остаются вопросы? В чем нужна помощь вашему учреждению?

– В доме ребенка работает попечительский совет во главе с председателем АО «СПУРТ» Даутовой Евгенией Валентиновной. В совет входят многие знаменитые люди России и Татарстана. Благодаря совместной деятельности Министерства здравоохранения и попечителей у нас была проведена большая работа по укреплению материально-технической базы. Но для желающих творить добро еще есть огромное поле для деятельности. Нам нужна помощь в благоустройстве территории: хочется разбить грядки, чтобы дети видели, как растет морковка, свекла... Во дворе нашего учреждения есть старый неработающий фонтан. Хотелось бы из него сделать небольшой бассейн, чтобы малыши в нем плескались. Естественно, своими силами мы это осуществить не сможем. Возможно, нам захотят помочь организации, которые занимаются этим, и они сделают доброе дело для маленьких детей. Также нужна помощь в проведении ремонта, так как учреждение активно эксплуатируется.

Ну и пожелание, наверное, чтобы общество как-то созрело. Люди должны понять, что ребенок – это очень важный шаг, и относиться к зачатию ребенка нужно более ответственно. Есть центры планирования семьи, есть генетические консультации, можно ведь заранее спланировать и подготовиться, чтобы родился здоровый и полноценный человек. Ребенку нужно не только, чтобы его вкусно покормили и красиво одели. Малышу требуется любовь, внимание и забота... Я все еще верю, что детей-сирот может стать меньше!

– Мамами вас часто называют?

– Практически все малыши своих воспитателей называют мамами. И меня, наверное, главной мамой. (Смеется.)

– Матерью скольких детей вы себя ощущаете?

– Ну, наверное, тысяч и тысяч за 22 года работы.

– А свои собственные есть?

– Да, у меня есть дочь.

– Как она относится к вашей работе?

– Когда она была маленькая, всегда меня спрашивала, когда я уходила в субботу-воскресенье на работу: «Ты опять к своим детям идешь?» Ревновала. (Смеется.) Ну, а потом, повзрослев, конечно, с пониманием стала относиться. Это моя жизнь, моя семья. И супруг давно проникся и даже говорит: «Я тебя подарил дому ребенка».

И напоследок, в канун 1 июня, Международного дня защиты детей, хочется всем жителям республики, руководителям организаций сказать огромное сердечное спасибо за помощь, которая ежедневно оказывается детям дома ребенка!