Наиль Сахибуллин, заведующий кафедрой астрономии КГУ, академик Академии наук РТ: «В 300 млн км от Солнца вращается планета под названием Kazanuniversity»

49 лет назад 12 апреля Советский Союз дал старт космической эстафете, став на время ее лидером. Летчик-космонавт Юрий Гагарин на космическом корабле «Восток» впервые в мире совершил орбитальный облет планеты Земля. С той поры в борьбу за освоение космоса включились США, начав развивать как одно из важнейших направлений школу астрономии. В скором времени Америка «перепрыгнула» всех в освоении Луны. В России же астрономическая школа, по признанию современников, всегда испытывала проблемы. Каково нынешнее положение астрономии, насколько высока ее практическая ценность в наши дни, и охотно ли студенты выбирают эту специальность, в День космонавтики в интервью порталу 116.ru рассказал заведующий кафедрой астрономии КГУ, академик Академии наук РТ Наиль Сахибуллин.

– Наиль Абдуллович, еще Василий Энгельгардт высказывал свои опасения за астрономию в России: учителей мало, школ еще меньше. Как с этим сейчас, применимо ли высказывание Василия Павловича к нынешнему положению дел в астрономии в Казани?

– Эти слова были адресованы Дмитрию Дубяго. А в ответном письме Василию Энгельгардту был дан ответ: «Да, действительно, ситуация не превосходная: школ мало, учителей мало. Но все будет хорошо, люди есть, и еще больше будет». Ныне ситуация примерно такая же. Школ, в которых преподается астрономия, практически нет, и это, конечно, беда. Потому что очень многие ребята хотят заниматься астрономией и занимаются, но уже самостоятельно, по научно-популярным книгам. То есть необходимость в преподавании астрономии велика.

В подтверждение тому есть один пример. Когда СССР запустил в космос спутник, а позже начал готовиться к полетам с человеком, американцы поняли, что они проиграли на этом этапе освоения космоса. И с чего они начали? А с того, что во всех школах ввели изучение астрономии, почти во всех городах построили планетарии. И тяга людей к познанию неба сразу стала приводить к тяге познания физики, математики и других наук. Тем самым астрономия явилась для них толчком. И они уже «перепрыгнули» нас в освоении Луны.

Кроме того, если раньше мы обслуживали весь Советский Союз и к нам приезжали студенты и с Дальнего Востока, с Закарпатья, Средней Азии, то сейчас по многим причинам из дальних концов страны приезжают гораздо меньше людей. И это не столько связано с выбором специальности, сколько с дороговизной проезда и проживания в чужом городе. Поэтому контингент наших студентов составляют жители Приволжского округа.

– Пользуется ли сейчас астрономия как специальность спросом?

– У нас на кафедре две специальности – астрономия и геодезия, и спрос на них разный. На геодезию достаточно высок. Что касается астрономии, то конкурс на нее почти такой же, как в целом по физфаку – два человека на место и прием 15 человек. Вообще же в России всего три вуза, которые принимают на специальность «астрономия»: МГУ, Санкт-Петербургский и Казанский университеты. Что касается подготовки абитуриентов, можно сказать, что ее уровень, как и по всей России, упал. Это связано, прежде всего, с нужными и ненужными школьными реформами, падением престижа преподавателя. Студенты сейчас слабее, чем лет 10-15 назад. Но я виню в этом не наших студентов, а систему образования в целом.

Поступают к нам разные люди. Допустим, из 15 человек не все желают стать настоящими астрономами. Потому что у нас есть возможность сдавать на вторую специальность в области программирования и компьютерной техники, и ребята часто уходят работать в различные фирмы. Но есть среди них несколько человек, фанатиков, тех, кто любит астрономию, – они продолжают в качестве профессионалов. Либо поступают в аспирантуру, либо остаются сотрудниками кафедры, или же их берут работать в обсерватории, которые они посещали, будучи студентами, во время ежегодных практик.

– Кто из ваших выпускников добился заметных результатов в работе? Может, был отмечен на российском или международном уровне? Известно, что семь ваших учеников защитили кандидатские. Может, этот список уже полнее?

– Да, список уже больше. И выпускников, добившихся заметных результатов, очень много. Многие из них уже доктора наук. Могу отметить одного из своих выпускников Валерия Сулейманова, который числится на нашей кафедре, но уже год работает в Германии. Летом он приезжает в Казань и будет делать доклад. Ильфан Бикмаев – сотрудник нашей кафедры. На полутораметровом телескопе, находящемся в Турции, он открыл шесть интересных галактик. Очень много можно еще привести результатов работы, они, конечно, не на уровне Нобелевской премии. Но тем не менее наша астрофизическая школа признана в России как новое научное направление. В этой связи в октябре пройдет конференция, на которой будут озвучены все достижения наших казанских астрофизиков.

Кстати, можно отметить, что наши ребята, ведущие наблюдения на телескопе в горах Северного Кавказа, открыли около 10 малых планет. Некоторым из них уже даны наименования. Например, когда отмечалось 200-летие университета, по нашей инициативе одной из планет было присвоено имя Kazanuniversity – эта планета вращается на расстоянии примерно 300 млн км от Солнца. Также к 1000-летнему юбилею города было решено дать имя одной из планет. Но так как планета Казань уже есть (ее наименовали в 1930-х годах), было решено наречь планету Сююмбике. Кроме того, порядка 10 кратеров на Луне названы в честь наших ученых. Также две кометы носят имя Александра Дубяго, сына Дмитрия Ивановчиа Дубяго. Сейчас по просьбе нашего министерства культуры я занимаюсь вопросом наименования открытой планеты в честь известного поэта Хасана Туфана, которому в декабре будет 110 лет.

– А что включает в себя сама процедура наименования планет?

– Это очень серьезная процедура. Есть специальная номенклатурная комиссия при астрономическом союзе, которая рассматривает все предложения. И совсем не обязательно, что они согласятся с каким-то вариантом. Потому как там есть очень строгие правила. Например, название должно содержать не более 13 букв. Также желательно, чтобы имя планеты состояло из одного слова. Потому, кстати, Kazanuniversity и пишется слитно. Кроме того, есть одно интересное правило – не давать планетам имена политиков и военных деятелей, пока не пройдет 100 лет. Вообще, это разумно, поскольку отношение к таким личностям со временем меняется.

Потому, когда ко мне обращались с предложением назвать планету в честь Минтимера Шаймиева, я отвечал, что сделал бы это с удовольствием. Я признаю заслуги этой личности, но комиссия этого не пропустит.

– В каком состоянии ныне находится городская обсерватория КГУ?

– Фактически городская астрономическая обсерватория – это кафедра астрономии, и мы не разделяем их. Даже отдельных штатов сотрудников нет. Так что городская обсерватория преследует две цели – преподавание и подготовку высококвалифицированных кадров, и, конечно, я требую, чтобы люди занимались наукой. Философия такова: если человек не занимается наукой, то он не способен квалифицированно преподавать ее студентам. Ведь нужно обязательно следить за современной литературой, за развитием той науки, в которой он читает студентам лекции.

А вот уже в загородной обсерватории находится чисто научный персонал. Нужно отметить, что перспективы у этой обсерватории в наблюдательном плане практически отсутствуют. Раньше она выполняла астрометрические наблюдения: определение координат звезд, планет и так далее. Астрофизическое же направление не особо развивалось, а сейчас оно вообще невозможно. Одна из причин – ужасные погодные условия, ведь число ясных ночей в году можно пересчитать по пальцам. Кроме того, был построен завод «Оргсинтез», факелы которого «съедают» практически все восточное полушарие, издавая марево. Поэтому наши научные сотрудники в загородной лаборатории занимаются не наблюдением, а обработкой данных, полученных из других обсерваторий, находящихся на Северном Кавказе и в Турции.

– Как вы считаете, какие перемены грядут на кафедре и в университете в связи метаморфозой КГУ-ПФУ?

– Вопрос, конечно, сложный. Полноценно ответить на него можно было бы через 3-4 месяца. Ведь в этом вопросе еще очень важно, кто стоит во главе университета (на момент интервью имя ректора федерального университета еще не было известно. – Прим. авт.). Безусловно, я интересовался кандидатурой будущего ректора, и мнения о нем высказывались только положительные. Хотя в университете прокатилась волна с требованием, чтобы на пост ректора был назначен ученый, академик. Но ситуация на сегодняшний день такова, что при объединении трех вузов проблемой номер один становится организаторская работа. Поэтому выбор кандидатуры соответствует этому требованию.

По этому поводу я интересовался, как обстоят дела в США. И я узнал, что из всех университетов в Америке только в двух ректорами являются нобелевские лауреаты, то есть настоящие ученые. Во всех остальных во главе университетов стоят очень хорошие менеджеры, которые могут организовывать. Мы сейчас находимся на таком этапе, когда нужно решить множество деликатных вопросов. К примеру, вливается педагогический университет, у которого свои требования к науке, преподаванию, методической работе. Вливается финансово-экономический институт, а у нас есть целый факультет такой. И здесь уже возникает вопрос не столько научный и даже не столько организационный, сколько человеческий. И в такой ответственный момент ректором должен быть человек, во-первых, порядочный, не «гребущий» под себя. Во-вторых, хороший организатор, который мог бы деликатно урегулировать все сложные моменты. И уже в-третьих, можно требовать от этого человека большой науки. А может быть, и не нужно от него этого требовать. Пусть он поставит хорошего проректора по научной работе, а сам будет заниматься организацией. Я уверен, что со мной не согласятся многие мои коллеги.

Хотя я как-то разговаривал с некоторыми людьми, которые сказали, что Ильшат Гафуров – это очень хороший выбор. Но что получится, я не знаю. Если быть честным, то я немного опасаюсь. Потому что астрономия – в определенной степени самая беззащитная наука.

– В чем же ее беззащитность?

– Например, физика – от нее требуют инноваций, развития нанотехнологий, и рано или поздно она даст какой-то практический выход. А от астрономии по безграмотности не ожидают никакой практической ценности, и это большая ошибка.

– Какова практическая ценность астрономии?

– До недавнего времени на проблему столкновения Земли с небесным телом вообще не обращали внимания. В основном потому, что это были достаточно редкие явления. Первое падение астероида было 65 млн лет назад, что привело к глобальной катастрофе, и все жившие тогда животные погибли. В 1908 году не обратили должного внимания на падение Тунгусского метеорита. Хотя тогда нам здорово повезло. Если бы этот объект (метеорит или комета, а некоторые вообще говорят, что был космический корабль, но этот вариант отпадает) задержался на три часа по своей орбите, он бы упал не в степях, а где-то чуть севернее Москвы. Какие бы разрушения тогда были!

В конце концов, астрономы в 1994 году предсказали, что комета Шумейкеров-Леви после прохождения мимо Солнца силами притяжения упадет на Юпитер. Ученые в точности определили время и координаты падения тела. Все так и произошло. После подсчитали мощность взрыва при падении кометы на поверхность планеты. Она оказалась равна 100 млн атомных бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. И после этого встал вопрос о безопасности Земли в контексте подобного столкновения.

В результате по всей территории нашей планеты разместили телескопы, которые ничего не делают, только смотрят на небо. Они «ловят» космические объекты. При обнаружении подобного тела они наблюдают за ним, делают необходимые измерения, обрабатывают и строят его орбиту. Может оказаться, что орбита этого объекта, к примеру, пересекает орбиту Земли в двух точках. Тогда начинают рассчитывать, а не может ли произойти такого, что наша планета и этот астероид одновременно подойдут к точке пересечения. Если вычисления покажут, что столкновения не будет, то на этот объект уже не обращают внимания. Если же из расчетов будет следовать, что объект пройдет очень близко к Земле или вообще столкнется с ней, тогда уже нужно поднимать панику. Слава богу, таких тел, которые бы упали на Землю или пролетели в опасной близости, нет. Но успокаиваться нельзя, нужно следить. Ведь подобных астероидов десятки тысяч. И может случиться, что какой-то из них упадет на Землю, и тогда уже будет катастрофа в зависимости от его массы. К примеру, нужно внимательно следить за астероидом, который в 2029 году очень быстро пролетит мимо Земли.

Ведь самое главное – не пропустить потенциально опасный астероид. Такой объект нужно открывать за четыре месяца до его столкновения с планетой. Потому что за это время можно принять какое-то технологическое решение, чтобы он не упал на Землю. Если же обнаружить опасность за неделю до столкновения, то есть риск не успеть. А решения могут быть разные, самое простое из них – направить на объект ракету и взорвать. Но это может привести к тому, что в результате ядерного взрыва в космосе вокруг нас рано или поздно появится радиоактивное облако. Второй вариант – посылаем на астероид ракету, которая не будет его взрывать, а сядет на него. Ракета даст объекту небольшой импульс перпендикулярно его орбите. И за четыре месяца, пока он летит к Земле, астероид изменит свою траекторию и пролетит мимо. Так что астрономия решает вот такие практические задачи.