Гусман хазрат Исхаков, председатель Духовного управления мусульман РТ, муфтий Татарстана: «Чем больше показывать, что мы нищие, тем больше нищими мы будем»

В самом разгаре священный для мусульман всего мира месяц Рамазан, время совершать малый хадж – умру. Только что вернувшийся из Мекки муфтий Татарстана Гусман хазрат Исхаков согласился поделиться с читателями 116.ru впечатлениями от поездки, а также размышлениями о дружбе России с арабскими странами, о необходимости вакуфа и о том, что нельзя прибедняться.

– Уважаемый Гусман хазрат, вы только что вернулись из Мекки. Как в этом году проходит малый хадж для наших паломников?

– Да, на днях я приехал из Саудовской Аравии, где совершал умру. Так получилось, что в этом году мне посчастливилось примерно каждые два с половиной месяца бывать в священной Мекке. Это были или конференция, или служебная поездка, или приглашение министра по делам религий. И я никогда не отказываюсь от поездки в эти священные места. Молитвы там принимаются тысячекратно, есть возможность задуматься и зарядиться той духовной энергией, которая там преобладает. Умра в месяц Рамазан имеет особый оттенок, ведь пророк, мир ему и благословение Всевышнего, сказал: «Тот, кто совершит умру в священный месяц Рамазан, по награде равносильно тому, что он совершил хадж со мной».

В последние десять дней Рамазана в Мекке бывает очень много народу. Удивительно, но в этом году уже в первые десять дней даже третий этаж священной мечети Аль-Харам в Мекке был наполовину заполнен. Я представляю, сколько народа будет в последние дни Рамазана. Причина, наверно, в том, что в этом году Рамазан в арабских странах объявили временем каникул для студентов. С каждым годом ужесточаются требования посольства Саудовской Аравии, с каждым годом уменьшается количество старых гостиниц, строятся новые. Все это приводит к удорожанию, однако, несмотря на все это, с каждым годом увеличивается количество людей, желающих посетить святые места.

Те люди, что совершают малый и большой хадж, по возвращении очень меняются. Иногда я своим друзьям советую, не то чтобы читать намаз, поститься и воздерживаться от запрещенного – они еще не готовы принять мои условия и просьбы – а совершить малый хадж. Образ жизни после поездки полностью меняется.

– А меняется ли возраст паломников? Они молодеют? Не секрет, что среди молодежи все сильнее религиозные тенденции. С чем это связано, на ваш взгляд?

– Ислам – не просто религия, которая принимается в мечетях и других молельных домах. Ислам – это образ жизни. Все, что запретил Всевышний, вредно как для отдельного человека, так и для общества в целом. Так же как и все, что разрешено – полезно. Сейчас нет никакой государственной идеологии. И умные, грамотные люди с высоким интеллектом хотят правды и ищут ее. Они знают, что везде действуют определенные законы – в юриспруденции ли, на производстве ли, в политике или экономике. И в этой жизни должны быть правила, законы, запреты и разрешенные вещи. И, в конце концов, этот порядок люди находят в религии. В Коране прописано все – взаимоотношения между супругами, родителями и детьми, соседями.

Я приведу один пример. Предпоследнюю поездку я совершил вместе с одним человеком, бизнесменом. Ему уже 55 лет. Я просто вынудил его поехать, потому что у него есть такая возможность, он постоянно посещает разные страны. Здесь, в России, я не мог найти 20 минут, чтобы спокойно с ним посидеть. А там за целую неделю мы обо всем с ним поговорили. Он задавал очень много вопросов, день и ночь читал, засиживался часами в мечети. В конце концов, он сказал: «Я нашел ответы на все вопросы, что ставил перед собой 55 лет». Самое главное в человеке – это правильные помыслы и намерения. Когда человек с искренней душой едет в священные места, он полностью меняется.

Я думаю, рост религиозности как раз происходит по той причине, что нормальная здравомыслящая молодежь ищет и находит. Во время Рамазана я часто езжу в разные мечети, и везде я вижу 80 процентов молодых людей. Их отцы и деды, которые еще даже не встали на намаз, жили в тяжелое время, когда трудно было получить религиозное образование. Наши дети и внуки чище, чем мы… Они не видели двуличия, их не обманывали. У них есть выбор, и они могут зайти в Интернет и получить любые ответы. Они и приходят к религии.

– То есть все дело в том, что в общественном сознании жителей нашей страны «маятник» качнулся в другую сторону после того, что называется советским периодом?

– Можно и так сказать… но в истории 60-70 лет – небольшая цифра. Чтобы изменить, и что еще хуже – испортить два-три поколения, нужно гораздо больше времени. Как сказал пророк, каждый ребенок рождается с естественной верой. Кто-то делает из этого ребенка иудея, кто-то христианина, кто-то мусульманина. Может эта вера и совсем затухнуть.

– Когда происходит массовый возврат к вере, у этого процесса есть, как мне кажется, и негативная сторона. Появилось много показного. В церкви приходят чиновники, это снимают на камеру, стало принято показывать молящегося президента России… тенденцию с энтузиазмом подхватил криминалитет. А много ли «показных» среди мусульман?

– В исламе очень трудно быть показным. Вы правы, в начале 90-ых был массовый возврат. Был бурный национально-религиозный всплеск. Сейчас его нет. То, что сегодня молодые люди выстаивают часами в вечерних молитвах – это не показное. Никто их не снимает на камеру… Да, был большой бум строительства мечетей, приходили люди в общественные центры, ратовали за суверенитет и за отделение от России. Прошло время. Сейчас многие мечети стоят пустые. Чтобы наполнить их людьми, нужны грамотные имамы. И это наша большая проблема.

– На днях принято решение создать при Академии наук Татарстана специальный центр, который займется изучением истории кряшен как отдельной народности. Как вы относитесь к этому, как лидер мусульман и как представитель татарской нации?

– У каждой нации есть право на самоопределение. Мы не можем влиять на тех кряшен, которые где-то доказали, что они не татары, или на Академию наук, которая где-то откопала документы о том, что они – отдельная народность. Хотят они доказать, что они не татары – пусть. Просто я, как этнический татарин, хотел бы, чтобы каждый татарин знал свою культуру, свой язык.

– Что вы думаете о перспективах возврата нацкомпонентов в школьную программу? Госсовет просит Госдуму пересмотреть этот вопрос.

– Я коротко скажу: если наши депутаты и интеллигенция, если все мы не будем требовать, действовать – это будет большой позор для нас, татар, у себя на родине.

– В одном из интервью вы сказали, что открытие постоянного представительства России при организации Исламская конференция пойдет на пользу мусульманам нашей страны и Татарстана, в частности. Поясните, каким именно образом?

– Я каждый месяц езжу в арабские страны и вижу, что любая африканская страна имеет своих представителей при организации. Россию, в целом, и Татарстан, в частности, с ними даже сопоставить невозможно, но у них есть постоянные представительства, а у нас нет. Сегодня Россия будет иметь наблюдателя при организации. Это правильный мудрый шаг наших руководителей. Двуглавый орел смотрит и на Запад, и на Восток. Это умеренная политика. Что сегодня творится в мире, мы знаем. Как ужесточилась Америка, как Европа пользуется двойными стандартами, в какое положение хотят поставить Россию… Бывшие советские республики – Узбекистан, Казахстан – «лежат душой» к нашей стране. И в арабских странах возлагают большие надежды на Россию. Они считают, что мир не должен быть однополярным. В этой связи они уделяют большое внимание России.

– Правильно ли я уловила вашу мысль о необходимости укрепления связи с арабскими странами в связи с нынешней ситуацией на мировой политической арене?

– Правильно. Все «холодные войны» происходят из-за недр, к сожалению. В руках у мусульманских стран очень много богатств. Жить в несогласии с мусульманскими странами никому не выгодно, жить в несогласии с Россией тоже. Мы никогда не враждовали. Политика Путина по отношению к арабским странам была мудрой, и, я надеюсь, Медведев пойдет по его пути.

– Депутаты Госсовета готовят законопроект о вакуфном имуществе. Честно говоря, вокруг этой темы очень много подводных камней. Хочется услышать из первых уст, зачем вообще нужно вводить эту форму собственности.

– Когда в Казани была одна мечеть, а в Татарстане их было всего 20, не было никаких проблем. Потому что люди приходили в эту мечеть, делали пожертвования. Был один имам и два сторожа в мечети, и никаких трудностей. А сейчас в Казани 52 мечети, а в Татарстане свыше 1300. И когда имам день и ночь посвящает приходу, у него большая семья, и он хочет, как и все остальные, ездить на машине, но закон гласит – религия отделена от государства, и нельзя выделять деньги из бюджета, что нам делать? Сегодня кто-то может дать добровольное пожертвование, но этих денег недостаточно даже для коммунальных нужд. Сами знаете, какие налоги на землю, сколько составляют коммунальные оплаты за газ, воду.

Вакуф придумали не мы, а наши деды и прадеды, придумали благотворители, которые жертвовали деньги на строительство дома для имама, лавки, где имам продает книги. Ничего противозаконного тут нет! Если где-то в Казани имамы построили магазин, доходы с которого идут на строительство мечети, что в этом такого? У Русской православной церкви это уже поставлено, в Москве и в других больших городах уже давно произошло отчуждение имущества в пользу церкви. Весь мусульманский мир давно так живет… Но над этим механизмом, конечно, надо работать. А бояться этого не надо.

– Что имеется в виду, когда говорят, что вакуф нужен для прозрачности движения денег?

– В течение пяти-семи лет я ездил в арабские страны, и если честно, ходил с протянутой рукой. Это же унизительно, это стыдно. Но я ходил и просил не лично себе, а для университета, строительства мечети, для прихода. Сегодня, хвала Всевышнему, начинают появляться молодые банкиры, строители, бизнесмены, которые говорят: «Я хочу сделать пожертвование». Прозрачность? Все зависит от богобоязненности. Нужно во главе организации вакуфов поставить человека набожного и вероубежденного, и тот человек своим примером должен доказать, что внесенные деньги удваиваются, утраиваются и несут пользу.

– Значит, когда говорят, что Духовное управление купается в роскоши, это сплетни?

– Духовное управление богато только потому, что мы не хотим показать себя нищими. Чем больше показывать, что мы нищие, тем больше нищими мы будем. Когда в 1998-м году я начинал работать, у нас не было ни стола, ни компьютера, ни машины, даже здания своего не было. Сейчас, слава Всевышнему, все есть. Надо просто положиться на него, а он уж знает, через кого помочь. Хочу поблагодарить президента Татарстана, который вовремя помог провести объединительный съезд, не дал расползтись всяким смутным элементам, сектантам. Именно в единстве есть сила, сколько бы денег не было.

– Инициативная группа мусульман Санкт-Петербурга недавно обратилась к президенту России с просьбой создать для мусульман специальную государственную награду, поскольку крест носить исповедующему ислам не совсем удобно. Вы поддерживаете их?

– Когда была позиция татарстанских женщин насчет фотографии в паспорте, я был стопроцентно согласен. Можно этот вопрос обсуждать до бесконечности. Но если инициативная группа выдвинула такое предложение, то оно, на мой взгляд, должно обрести форму закона.

– В Казанской духовной семинарии появился новый предмет – старшекурсники будут изучать ислам. Уместно ли было бы предпринять ответный шаг?

– Коран вмещает в себя все. Евангелие, Библию, Тору. Мы говорим Ибрахим – подразумеваем Авраам. Говорим Муса – подразумеваем Моисей. Все эти пророки есть в Коране. Про Иисуса Христа и Марьям – так мы называем Деву Марию – в Коране есть отдельные суры и аяты. Я думаю, что вопрос об изучении христианства должны решить ректора наших учебных заведений. Лично мое мнение: тот человек, который читает Коран в правильном переводе, достаточно много знает об истории христианства.