Резеда Галимова, заведующая отделением психоневрологии детского стационара 18 городской больницы: «Когда мы отправляем малышей в дом ребенка, наш персонал плачет...»

Все мы слышали о домах ребенка, детских домах, целой системе казарменных заведений, созданных для маленьких сирот. Но немногие знают, что помимо специальных учреждений брошенные дети в нашей стране живут ... в обычных больницах. Туда они попадают непосредственно из родильных палат от своих матерей, их привозят с улиц или забирают из семей, где может угрожать опасность. Прежде чем ребенок окажется в сиротском заведении, он должен пройти полное обследование в больнице. Обычно, если серьезных заболеваний не обнаружено, процесс длится от недели до месяца. Но бывает так, что «обследование» затягивается на долгое время и больничная палата заменяет малышам дом родной, а медсестра или врач – маму.

– Резеда Масхутовна, что представляет собой ваше отделение?

– Наше отделение для города Казани создали еще в 1993 году. У нас 30 коек, 15 из которых занимают грудные дети. Остальные малыши – в возрасте до пяти лет.

– Можете назвать основные причины, по которым дети попадают к вам?

– Причин очень много. Некоторые мамы оставляют новорожденных еще в родильных домах. Обычно это матери-одиночки, студентки, которые не имеют средств на существование. Порой детей привозят инспекторы районных отделов образования, а также сотрудники милиции: привозят ребяток с вокзалов, улиц, подъездов, в магазинах, бывает, оставляют детишек. Мы должны всех этих малышей обследовать, показать «узким» специалистам, поставить диагноз, выхаживать, затем переводить в дома ребенка. Если документы очень долго задерживаются, мы их можем переводить только в приюты.

– Каково их физическое состояние?

– Чаще детишки, конечно, больные. Больше всего нам приходится заниматься с грудничками. У большинства есть патологии, в первую очередь со стороны нервной системы, органов пищеварения, различной степени дистрофии (часто встречается второй степени, также и третей).

– Насколько известно, оформление юридического статуса малышей порой затягивается...

– До определения юридического статуса эти ребятишки находятся у нас в отделении. Некоторые из них поступают от органов опеки, работники которых знают их семьи. Они готовят документы. На это уходит неделя–две, и даже месяц. До этого времени мы их обследуем, лечим, если надо.

– Бывает, что вы даете деткам имена?

– Обычно у них есть имена и фамилии. Но вот если ребенок – подкидыш и никто не знает, откуда он, тогда сложнее. Последнее время нам стало помогать телевидение. Мы показываем детишек по телевизору, их узнают соседи или родственники (если матери не в состоянии сообщить).

– Хватает персонала в отделении, чтобы уследить за всеми малышами?

– Сказать, что хватает, конечно, нельзя. На посту на сутках остается четыре человека. А детей бывает 28-30. Считайте сами.

– Бывают случаи, когда мамы одумывались и возвращались?

– Были. Если это происходит, милиция смотрит, в каком состоянии жилье, как они там исправились – не исправились, пьют – не пьют. Но подобная ситуация скорее исключение, чем правило. В основном приходится оформлять детей в детские дома.

– Как меняется статистика из года в год?

– Увы, не в лучшую сторону. Количество брошенных детей увеличивается. Если раньше было 160-180 человек, сейчас количество отказников в нашем отделении за год доходит до 200. Средний период нахождения детей у нас тоже увеличился до 60-70 дней. Опять-таки из-за юридического оформления. Некоторые дети лежат даже годами: то мать ищут, то отца. А в дома ребенка их нельзя определить из-за отсутствия четкого юридического статуса. Вот в последнее время взялись за это – скоро можно будет оформлять временное усыновление, которое будут готовить районные отделы образования. Это ускорит перевод детей.

– Насколько материально обеспечено отделение?

– Год благотворительности мы на себе очень почувствовали. Произошли определенные вложения в наше отделение. Вся Казань принимала в этой благотворительности большое участие.

– Год благотворительности ведь закончится, а что дальше?

– У нас есть свои постоянные спонсоры, которые звонят и спрашивают, что из питания и одежды нужно детишкам. Предприятия начали заниматься, причем не одноразовую благотворительную помощь оказывают: раз уж помогли один раз, теперь постоянно звонят и спрашивают, что нужно.

– А волонтерское движение существует?

– Сейчас оно в городе только образуется. Это студенты вторых–четвертых курсов в основном медицинского университета. Они к нам приходили, мы обсудили, в каком виде это будет. Студенты заглядывают к нам и помогают с детьми. Общаются, гуляют. Если документы какие-то необходимо привезти или отвезти, на них иногда тоже можно рассчитывать. В общем, с миру по нитке. В этом году нас часто показывали по телевидению, мамы Казани даже открыли свой сайт, они тоже оказали нам очень большую помощь (и подгузниками, и детским питанием). Спасибо им за это. Дома ведь ребенок что только не ест. А здесь у нас все-таки бюджет. Положено четырехмесячному малышу 40 миллилитров сока фруктового, больше ведь мы не можем нигде взять. Эта благотворительная помощь как раз и дополняет то, что еще ребенку необходимо.

– Можете перечислить, что необходимо в первую очередь?

– Начиная с двухмесячного возраста, ребенок уже должен пить соки, дальше идет фруктовое и овощное пюре, каши разнообразные, не только смеси, которые мы им готовим. К тому же в последнее время у нас не работает молочная кухня Приволжского района. Тем, кто захочет оказать нам свою помощь, в первую очередь необходимо нам позвонить и спросить, что нужно.

– Кто и как компенсирует малышам родительское внимание?

– У каждого нашего воспитанника есть своя мама среди медицинского персонала. Кто-то кому-то особо нравится, поэтому ни один ребенок не остается без внимания. Обычно получается так, что детям, которые «потяжелее», с выраженной неврологической симптоматикой, приходится больше уделять внимания – не только лечение – почаще подходить. Мы обход делаем утром, а затем в течение дня еще подходим к ребенку пять-шесть раз, чтобы узнать, как изменилось состояние, самочувствие, нет ли срыгивания, как кушает.

– Часто детей усыновляют?

– В последний год детей очень много стали брать на усыновление. Государство сделало так, что за каждого ребенка теперь будут платить. Если раньше за год в семьи забирали по 15 детей, то в этом – только за три месяца: с января по март – усыновили, или опекунство оформили, где-то на 20 детей.

– Вы говорили о том, что у каждого сотрудника среди пациентов есть свои дети – сложно потом бывает их отпускать?

– Медицинский персонал даже плачет, когда детей отправляет в дома ребенка. Мы к ним привыкаем. Грудные у нас начинают гулить, учатся сидеть, делают первые шаги, зовут нас мамами. Большие детишки – пяти лет – вечером провожают нас домой и утром встречают: идешь, а они уже из окна ручками нам машут.

– Следите за дальнейшей их судьбой?

– У нас медсестры даже ходят в дома ребенка и навещают детишек. Узнаем состояние всех детей. Сами врачи нам говорят – кого усыновили, кого удочерили. Очень радуемся, когда детишек забирают по домам. Сколько у нас усыновляли – пока говорят только спасибо, все детишки умные, хорошие. Радуемся в первую очередь за этих детей и их новых родителей.

P.S. Для тех, кто хочет помочь деткам, телефон отделения: 298-02-80.