«Бывший депутат сбил людей, а местные СМИ вообще об этом не сообщали». Андрей Малахов — о том, почему люди обращаются на ТВ, и о плохих новостях

В Екатеринбург Андрей Малахов приехал, чтобы вместе с Екатериной Варнавой провести шестую Народную премию E1.RU (ежегодная премия для лучшего бизнеса города по версии самих жителей, проходит во многих городах страны). В плотном графике ведущего нашлось время для интервью и журналисты E1.RU поговорили с ним о работе, о том, почему люди ругают, но читают плохие новости, и об истории 16-летней школьницы из Каменска-Уральского Свердловской области, найденной мертвой в темном лесу. 8 августа девушка приехала на электричке из Екатеринбурга. Ей предстояло дойти от железнодорожной станции Каменск-Уральский до дома, путь занимает около шести километров. Выйдя из поезда в 23:05, она написала последний пост в своем телеграм-канале, где в шутку сказала: «Прошу меня не убивать и не насиловать, я хочу дойти до дома. По крайней мере сегодня». Ее тело обнаружили поздно вечером 9 августа в лесополосе.

— В этом году у меня 22 года ежедневного прямого эфира. Я уже сменил столько тональностей в разговоре со зрителями, — говорит Андрей Малахов в самом начале нашей беседы. — Уже тут, в Екатеринбурге, я зашел в какое-то место, ко мне подбежал мужчина с просьбой сфотографироваться. Говорил при этом о «Пусть говорят». Для него я — это «Пусть говорят», но для меня это было уже как минимум шесть лет назад, так что это старая версия Андрея Малахова. В моей версии 2023 года есть программа «Душевные песни», есть «Привет, Андрей», есть «Прямой эфир. Андрей Малахов»... Всё это разные по тональности программы.

— За столько лет вы для себя сформулировали ответ на вопрос, почему людям так интересны грустные и даже печальные истории?

— Почему люди смотрят? Как я считаю, самое главное — это быстро реагировать. Плюс это возможность для людей достучаться и заставить власти на местах как-то реагировать. Хотя на сегодняшний день даже телевидение не может заставить власти что-то делать.

Если цензура накануне вдруг вырезала фамилию мэра из эфира и мы его не назвали и не пропесочили, значит, ему просто повезло. Речь про громкую историю в Каменске-Уральском.

Была реакция, что мэр города валялся в ногах у высшего руководства и обещал, что он сделает свет (имеется в виду уличное освещение в месте, где нашли тело школьницы. — Прим. ред.): «Только, пожалуйста, накануне выборов ничего про нас не говорите и сделайте всё это мягче». А после выборов он подумал, что всё прекратилось и никто вторую часть про маленький город Каменск-Уральский делать не будет. Ну, он ошибается. Всегда в любой криминальной драме есть продолжение.

69 миллионов рублей у них заложено и потрачено на освещение города, как они рапортуют на сайте города. Лампа стоит три тысячи рублей! В результате не скажу, что всё своровано, но реакция таких местных королей, которые решили: «Ну ладно, один раз пронесло накануне выборов, потом как-то завертелось, нас не тронули», разозлила.

И вот в таком режиме живет не только Каменск-Уральский, а 80% страны — «лишь бы нас не тронули, а дальше сами будем пилить бюджеты и решать, где и как всё освещать и кого радовать светом».

Уже не говоря о том, что было бы, если бы отец не подключился и с нашими журналистами не обрыскивал эти камеры. Всё завертелось, когда приехали телевизионщики, и тогда все как-то встрепенулись и поняли, что что-то нужно делать.

Наш разговор сейчас — это всё крик одинокого в пустыне. Но программы на ТВ — это вот как раз та надежда для многих людей, что их услышат, что они могут обратиться, и это какая-то финальная инстанция, которая может помочь.

Наверное, вот этот пример с Каменском-Уральским и показывает, почему люди обращаются и верят в эту программу. Сейчас вот история в Крыму была, где местный бывший депутат сбил людей — три смерти, а местные СМИ вообще об этом не сообщали. В моменте расследования выяснилось, что таких аварий было уже несколько и тоже люди гибли.

— Далеко не везде есть независимые СМИ, которые могут себе позволить о таком писать.

— Да! И в этом, конечно, и есть драма всего происходящего.

— Вы сейчас очень эмоционально рассказывали про историю с мэром Каменска-Уральского, и я вижу, что все эти истории о несправедливости и трагедиях продолжают вас задевать. Но вы ведь их столько выслушали! Как удается не пропускать всё это через себя и не тащить чужие беды в свою жизнь?

— Самое сложное, наверное, — это не тащить домой. Потому что дома ребенок, нужно успеть к нему, пока он не лег спать. И тут нужно либо как-то сдвигать появление дома, потому что, конечно, нужно остыть после всего происходящего.

Но всё равно, мне кажется, главная мысль, к которой я пришел, наблюдая жизнь и в маленьком городе, и в Екатеринбурге, — это то, что бытие определяет сознание.

Если обращаться к моему визиту в Екатеринбург, то я был в офисе РМК. Вот построили они это здание, и все, кто работает внутри, рассказывают, что оно начало преобразование в микрорайоне. Что раньше он был заброшенный, никому не нужен, там ходили какие-то бомжи... Что при строительстве даже не закладывали такое количество парковочных мест, потому что был пустырь и проблем с этим не было. А сейчас там красивая набережная, бум застройки, потому что все хотят быть рядом.

Или пример из моего родного города Апатиты. Там есть памятник Пушкину Зураба Церетели, которому несколько раз отрезали руку, пока горожане его не приняли. И в какой-то момент этот Пушкин преобразил весь парк и народ стал приходить, и для горожан это теперь одно из любимых мест города.

То есть как какой-то объект может изменить инфраструктуру вокруг, сделать жизнь лучше. Но происходит это не сразу. И так, знаешь, во всем.

Вот Народная премия тоже как раз про какие-то точечные истории, которые, понятно, не изменят картину глобально, но, если это кофейня, стоматология, детский сад или бар, где работают профессионалы, они тоже влияют и заставляют людей по-другому себя вести, по-другому мыслить... И наша передача в этом плане такая же точка на карте «добрых дел».

— То есть лично для вас такая точка, которая удерживает и влияет, — это семья?

— Семья — да. Но я тебе могу честно ответить, что, если бы мне сказали, что я могу в выходной день поехать снять эксклюзив или провести время с семьей, я поеду делать эксклюзив. Могу признаться в этом в открытую.

Это твое дело, которое дает внутреннее ощущение нужности.

— Если говорить про профессию, то журналистов как раз таки часто называют циничными за то, что мы строим стену между собой и героями наших печальных историй, чтобы не проваливаться в них. У вас это получается?

— Нет, не всегда. Но у меня и ритм такой, что я не могу зацикливаться на какой-то истории. У меня сегодня одно, завтра другое.

— Получается, спасение в ритме работы? Чтобы работа тебя не съела, нужно больше работать?

— Да. Мне кажется, что так. Мы вот летели с Катей Варнавой и обсуждали громкий эфир с пластическим хирургом Хайдаровым, который много где цитировали. Но у меня он был две недели назад, а это уже десять эфиров после, то есть, чтобы рефлексировать об этом, нужно возвращаться. Но я понимаю, что может быть иначе, потому что в маленьких городах или даже Екатеринбурге чуть другой ритм жизни, чем в Москве.

— Ну да, за Москвой нам не угнаться.

— Здесь, мне кажется, и не гонятся. Учитывая, как я ехал по Екатеринбургу. Я такого движения, если честно, не видел давно. Как вы здесь ездите? Всё как в замедленной съемке, припаркованные всюду машины на одну полосу так, что только одна остается, везде перекрытия. Я в какой-то момент психанул и пошел пешком.

— Не знаю, как вы на телевидении получаете обратную связь от зрителей и получаете ли, но наши читатели пишут огромное количество комментариев и писем на почту о том, как мы надоели с новостями про аварии, нападения, убийства и прочую чернуху. Только читают при этом активнее всего именно эту чернуху...

— Во-первых, советую вам прекратить читать. Люди так устроены.

Понятно, что объем хорошей и отрицательной информации должен быть 50/50. В сегодняшних реалиях положительные новости, если они хорошо сделаны, то они тоже работают. Скажем так, сегодня огромному числу людей нужно ощущение, что что-то происходит. Поэтому мы даже уменьшили в нашем информационном потоке количество каких-то расследований.

Не могу сказать, что мы разбавляем повестку чем-то увеселительным, но какими-то положительными примерами, какими-то историями людей, кто не побоялся и поменял свою жизнь или сделал что-то хорошее... Да, конечно, это не какие-то фантастические рейтинги.

Но, например, очень хорошо работают истории про староверов. Внутренне люди, если даже себе не могут признаться, их все равно восхищает эта решимость тех, кто готов ради веры отказаться от всех современных трендов и гаджетов. У аудитории такие истории очень и очень востребованы.

Мне кажется, у любого журналиста должен быть какой-то список задач для себя в профессии. Чтобы ты мог сказать, что ты сделал, как от этого поменялись жизни людей, кому помог.

Журналистика — это все равно служение людям. Должна быть такая копилка хороших дел, которая показывает, как и почему твоя работа кому-то помогла, для кого-то что-то изменила, кто-то что-то получил или нашел даже в себе.

— Я еще думаю о том, можно ли в плохих новостях найти положительные последствия? Например, человек посмотрел несколько видео аварий на дорогах и понял, что перебегать в неположенном месте не стоит, что нужно внимательно смотреть по сторонам, стал внимательнее. Что вот после этой истории из Каменска-Уральского ходить одной по темным дорогам и по лесу не стоит.

— Наверное, да. Не хочется быть таким, знаешь, дедушкой, который сидит и говорит о том, что раньше было лучше, но мне все равно кажется, что при этом ритме жизни и объеме информации [люди отдалились].

Вот нужно мне сегодня принять 10 каких-то решений, а к этому моменту я уже столько всего сделал и столькому уделил внимание... И у человека должен быть какой-то лимит в принятии решений, потому что внутренне это очень сильно влияет.

Андрей Малахов — частый гость на Урале. Несколько лет назад, например, он побывал на перевале Дятлова. После этого мы публиковали с ним интервью о загадочной смерти студентов в горах.