Иван Охлобыстин, актер, священнослужитель: «Готовясь к концу света, я купил ящик патронов, 40 банок конины и 200 литров водки»

Недавно Иван Охлобыстин, известный доктор Быков из сериала «Интерны» на ТНТ, отметил свое 45-летие. Он не любит отмечать дни рождения. Но от юбилея так и не отвертелся: жена закатила торжество. «Я увидел список гостей, и был напуган – сколько народу!» – вспоминает Охлобыстин. В интервью он рассказал о том, что ему подарили дети, как государство помогает его семье и сколько у него духовных детей.

– Иван Иванович, 45 лет – важная дата?

– Не важная – эпохальная! Ведь именно в этом возрасте получают последний паспорт. Я уже задумался о фотографии на этот паспорт. Склоняюсь к сильному пергидролю! А что, по-моему, забавно: будет мне 75, а на фотографии в паспорте этакий юнец!

– Что подарили вам на юбилей дети?

Актер, режиссер, сценарист, журналист, священник Иван Охлобыстин родился 22 июля 1966 года в доме отдыха «Поленово» Тульской области, СССР. Его отец, военный врач, участник Великой Отечественной войны, женился на его матери, когда ему было 62 года, а ей едва исполнилось 19.
После окончания школы Иван Охлобыстин поступил во ВГИК. После службы в армии (служил в ракетных войсках в Ростове-на-Дону) восстановился в институте и полностью погрузился в общественную работу. В 1992 году закончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Таланкина). Его актерским дебютом стала картина «Нога» (реж. Н. Тягунов) – он получил приз за лучшую роль на фестивале «Молодость-91». Первый же сценарий Охлобыстина к фильму «Урод» (реж. Р. Качанов) получил номинацию на престижное «Зеленое яблоко, золотой листок». Первая полнометражная режиссерская работа Охлобыстина – «Арбитр» – получила награду «Кинотавр» в категории «Фильмы для избранных». Также принимал участие в театральных постановках. 16 февраля 1996 года во МХАТе состоялась премьера спектакля по пьесе Ивана Охлобыстина «Злодейка, или Крик дельфина» (в постановке М. Ефремова).
В начале 2001 года вышел фильм «Даун Хаус» с его участием, и в это же время становится известно, что Охлобыстин рукоположен в священники архиепископом Ташкентским Владимиром (Икимом) в Ташкентской епархии.
В 2005 году вышла книга Охлобыстина «ХIV принцип», написанная в жанре фантастики.
В 2007 году на экранах появился фильм «Параграф 78» (реж. М.Хлебородов), снятый по сценарию Охлобыстина, который он написал еще в 1995 году.
В 2008 году Охлобыстин снова вернулся к актерской деятельности, объясняя это потребностью заработка.
26 ноября 2009 года в новостных лентах появилось сообщение о том, что Охлобыстин попросил Патриарха Кирилла освободить его от служения из-за «внутренних противоречий».
8 февраля 2010 года Патриарх Кирилл отстранил его от священнослужения, запретив ношение священнических одежд и иерейского креста. Патриарх отметил, что если священник Иоанн Охлобыстин сделает «окончательный и однозначный выбор в пользу пастырского служения», то его временное запрещение в служении может быть снято.
29 ноября 2010 года Охлобыстин публично заявил, что в течение ближайших двух лет намерен вновь вернуться к служению в Церкви.
1 декабря 2010 года принят на должность креативного директора в компанию «Евросеть».
У Ивана Охлобыстина 17 наград за режиссуру, 9 – за актерские роли и 21 – за сценарии и более 40 ролей в кино («Кризис среднего возраста», «Мама, не горюй», «Даун Хаус», «ДМБ. Героический эпос», «Заговор», «Царь», «Дом Солнца», «Чапаев», «Интерны» и др.). Он увлекается ювелирным делом, имеет разряд по шахматам, состоит в Союзе охотников и рыболовов России и в Международной ассоциации айкидо кеку ренмей. Ведет передачу «Стая» на радиостанции Русская служба новостей, а также колонку в мультимедийном сообществе «Сноб».
С 1995 года Охлобыстин женат на актрисе Оксане Арбузовой. Воспитывает шестерых детей – сыновей Василия и Савву, дочерей Анфису, Евдокию, Варвару и Иоанну. Семья Охлобыстиных живет в таунхаусе в Троице-Лыково, этот дом Московское правительство будет сдавать им в аренду до тех пор, пока младшему сыну не исполнится 18 лет.

– Они каким-то чудом сэкономили деньги, которые им выдаются на карманные расходы, скинулись и купили кроссовки. Кроссовки для повседневной жизни, честно говоря, не очень удобные. Но дети их дарили со смыслом. Они сказали, что очень беспокоятся о моей форме, что я должен больше заниматься спортом, ходить и бегать. А эти кроссовки как раз сконструированы для серьезных занятий! Отличный продуманный подарок!

– Так вы еще и спортом успеваете заниматься?

– В том-то и дело, что нет. Но время от времени мы всей семьей любим покататься на великах. Я мечтал о велике с самого детства, но мама мне его не покупала: она была убеждена, что на нем я непременно попаду под машину. До армии мне велик так и не купили, а после армии на меня стали обращать внимание барышни, а их на велике далеко не увезешь, и я начал покупать мотоциклы, в заключение я и вовсе приобрел машину. И после всего упомянутого первый раз я сел на велик лет в 35. Уже не помню, по какому случаю, скорее всего, как всегда, шел куда глаза глядят и слушал свои мысли, а у дороги находился спортивный магазин, деньги были, и я купил велик. С того времени я принялся как подорванный скупать самые, по мнению продавцов, хорошие велики и носиться на них по Первопрестольной. Супруга и взрослая часть выводка то и дело отбирали у меня мои велики, и я покупал еще лучше. На данном временном интервале наши пристрастия – горные, двухподвесочные, чтобы и по лестницам супермаркета можно было спуститься, и сквозь лес пробиться, и на трассе 20 километров одолеть без усталости.

– Известно, что долгое время вы находились на распутье: Патриархия запретила службу, пока не определитесь, останетесь ли в церкви или в кино… В связи с наступлением, как вы сами выражаетесь, «эпохальной» даты в своей жизни, не снизошло на вас желание принять окончательное решение?

– Пока нет. Я связан с киноконтрактами – «Чапаев», «Интерны» и еще кое-что есть. И если какой-нибудь режиссер кинет в меня бриллиантом и предложит сняться в каком-нибудь небезынтересном эпизоде, я, наверное, опять же соглашусь. Опережая ваш следующий вопрос, скажу сразу: никакого внутреннего дискомфорта при всем этом я не ощущаю. Есть проблемы технического моего оформления, а мучений духовного плана нет. Я проводил некий эксперимент на предмет возможности совмещения. Я стал первым в истории христианства священником, который снимается кино. Мой вердикт: нежелательно.

– Какой у вас сейчас социальный статус?

– Священник под запретом. Это означает, что я не могу венчать, крестить, принимать исповедь, отпевать – пока снимаюсь в кино.

– А как перестанете сниматься, сразу же вернетесь в церковь?

– Ну не сразу же, надо написать челобитную грамоту, дождаться ответа...

– Прихожане не ропщут, что вы так долго не возвращаетесь в лоно церкви? Вы же наверняка чей-то духовный отец...

– У меня очень серьезное отношение к этому вопросу. Кто такой духовник? Человек, которому ты можешь позвонить в четыре часа ночи и сказать: «Батюшка, чего-то грустно…». И не услышать на том конце провода рык разъяренного быка. С духовником у прихожанина отношения, как у ребенка с отцом. А мне нужно заниматься своими детьми. И их все равно больше любишь, чем духовных. На мой взгляд, это небольшое предательство, так быть не должно. Поэтому я много лет себе не позволял заводить духовных детей. Правда, недавно заставили взять двух. Очень настырных и прилипчивых, как банный лист, отроков. Один из них – скинхед, а другой – экстремал, ездил на велосипеде по пустыне. Когда они ко мне подошли с просьбой, ответил: «Вы что, с ума сошли? Какой духовный отец? Я в себе-то не могу разобраться. А чему вас научу?». Выгнал их один раз, другой. А на третий они пошли к моему начальнику. Отец Дмитрий, мужик суровый, говорит: «Бери! Надо хоть кого-то, а то неправильно получается». Пришлось согласиться. В итоге один раз ездил за скинхедом в милицию, другой – еще из какой-то ситуации ребят спасал. В общем, духовное отцовство – это большой геморрой. А у прихожан никогда не возникало ко мне претензий. Хотя в целом общество, на мой взгляд, не готово к такому батюшке.

– А обычный священник, вроде вас, может бесов из человека изгнать?

– Нет. Это должен делать человек просто чистейший. Неистовой просто благодати внутри... Всего несколько человек в нашей церкви благословлены делать это.

– Ну, а если б так вышло, что надо бесов срочно изгонять, а рядом никого нет, кроме вас?

– Ну, тогда я просто был бы обязан, но... Я бы точно пострадал. В девяностые было немало молодых священников, которые без благословения стали отчитывать – после чего большая часть их попала в сумасшедшие дома. Или спились. Это очень опасно!

– Иван Иванович, а конец света близок? Уж вы-то, наверное, это чувствуете?

– «Никто не знает сроков», – сказал Господь, когда его про это спросил один из апостолов. Неправильно это – называть срок. Это все чушь. В нашей семье такое, правда, любит матушка. Приедет, бывает, из храма с детьми с причастия и пересказывает, что ей бабки наговорили. Ну, в частности, что скоро конец света. Я это использую по хозяйству. Вот прошлой зимой, как только она мне это сказала, я тут же купил ящик патронов, картечь шесть с половиной – это идеальная разменная монета в любых непредвиденных обстоятельствах типа конца света. И конины я купил 40 банок: она хороша тем, что не портится долго – срок хранения два года, а пролежит и все пять. А также я взял 200 литров водки. Как-то я должен отреагировать – а что я мог еще сделать?

– И после этого она уже про конец света не заикалась?

– Заикалась! Только требовала освободить балкон от моих запасов. От конины с водкой. А я же брал водку такими бутылками большими – 1,75 литра, с ручкой. Потом смотрю – у меня кто-то из гостей стал поджирать. И я тогда купил запас поллитровок, чтоб они тот мой запас не трогали. Это ж не шутки, не корысти ради, а на случай конца света все-таки.

– А православные посты соблюдаете?

– Постные блюда я не очень люблю, но честно пощусь – это принцип. Тут главное – сила воли. Потому и ем овощи. Перекусываю чем Бог пошлет: тонкий лаваш намазываю постным маслом с орехами, например. Как-то даже устал от фасоли из банок. Но, в конце концов, пост – это же не диета, это ограничение…Было время, когда моя семья питалась одними макаронами, так что «напостились» мы.

– Какое ваше любимое блюдо?

– Я вообще люблю мясо, шашлычки из мягкой баранины, плов…

– А из напитков?

– Кальвадос, домашний квас.

– Какие газеты читаете на досуге?

– «Известия».

– А какие животные вам нравятся?

– Люблю беззлобных тварей.

– Иван Иванович, вы такой непредсказуемый в своих ответах, выражениях… Но в то же время такой… русский! А что вы думаете о русской нации в целом, о менталитете?

– Русский человек – это модель для познания сущности человека, человека как такового. Нет проблем – нет и решения. Зачем беспокоиться, когда все вроде и так в порядке? Вот у каждого народа есть своя национальная идея – мировое господство, даже если это Папуа-Новая Гвинея или поляки даже. Они все думают о мировом господстве! Без вариантов. Русские же об этом не думают. Они будут до последнего сидеть, козявки ковырять. И находиться в анабиозе до того момента, пока у какой-то нации не начинается обострение национальной идеи. И тогда русский человек активируется и кидается умерщвлять эту чью-то национальную идею. Толкиен же, когда писал во «Властелине колец» про Мордор, это ж он нас имел в виду! Он сам признавался, что имел в виду «восточный блок». И вот все у нас сразу начинает складываться, как только нами овладевает антиидея, – и промышленность, и наука. Появляется кураж, а как же: война, враги, негодяи, плохие кругом! И как мы плохих умнем, так у нас еще лет 20 более или менее расцвет и мы восстанавливаем то, что сами еще до войны разрушили. А потом опять начинаем скучать, рожаем меньше... Бог нас любит, а любовь выше справедливости, иначе как объяснить то, что мы еще живы.

– Ваша философия очень схожа с философией Петра Мамонова: он часто говорит, что Господь, видимо, очень добрый, если терпит нас такими, какие мы есть... А вы с Мамоновым не дружите?

– Мамонова я давно знаю, и мне с ним интересно. Помню, во время съемок «Царя» мы разговаривали о всяких божественных предметах, подходит к нам гримерша и говорит: «Какие ж вы все-таки смешные!» И Мамонов ей сказал: «Вот предстанешь перед Богом на Страшном Суде, обхохочешься».

– А что вы думаете о нем как о музыканте?

– Он шаман. Когда он начинает петь свои песни, информативный ряд становится абсолютно неважным. Как и музыкальный, впрочем. И ритмика, собственно, не важна. Если там все вычленить, там ничего не останется, кроме его «я». Он интереснее художественного произведения, которое создает сам. В этом парадокс Мамонова.

– А каково ваше мнение о режиссере Лунгине? Вы же коллеги?

– Павел Семенович Лунгин – один из тех режиссеров, которые определяют сейчас лицо российского кинематографа. Он – художник, позволяющий себе задавать самые серьезные вопросы, которые вообще может позволить себе человек. Немногие решаются на такое, потому что боятся быть осмеянными, раскритикованными. Но без таких, как он, эти вопросы никогда не решатся.

– Когда мы увидим новые серии «Интернов»?

– Премьера новых серий состоится уже в конце лета, 29 августа. Будет много интересных сюжетов, и доктор Быков раскроется как любящий мужчина. В новых сериях все будет крутиться вокруг любви.

– Признайтесь, вы долго думали, сниматься в «мыле» или нет?

– Конечно, я, как ортодоксальный выпускник ВГИКа, просто обязан при слове «сериал» делать брезгливое выражение лица. Но «Интерны» – это какой-то новый жанр на нашем телевидении. Вообще, решение пойти на телеканал ТНТ далось мне непросто. Там ведь «Дом-2» и сестры Зайцевы, и еще много других «бяк». У этого канала столь же противоречивое реноме, как и у меня. В этом мы и сошлись.

– А с чего вдруг вы снизошли к сериалам? Совсем истощал предложениями волшебный мир киноиллюзий?

– Он истощал сценариями. Я уж думал: совсем беда. Посмотрел как-то, что приносят на представление в Госкино – это не просто беда, а жесть-беда. Поэтому чрезвычайно обрадовался, когда мне дали прочитать первые серии «Интернов». Талантливо написано, мне почти ничего не захотелось поправить.

– Когда решили сняться в сериале, ставили ли какие-то условия его авторам?

– Подписал договор о том, что меня не будут снимать в эротических сценах и сценах насилия. Насилия там, конечно, и быть не могло. А вот эротики – сколько хочешь. Ведь фильм взрослый: о любви, о жизни, об обычных людях. Иногда возникали сцены на грани фола. Но из меня эротический герой очень условный. Да что уж там, никакой – слава Богу!

– Как работается на съемочной площадке?

– Пока все нравится. Члены съемочной группы – как родные. Очень дружно все. Среди авторов «Интернов» много бывших врачей, и я так понял, что этот сериал – их респект коллегам. Советская медицина славилась своей академической базой. Но пришли другие времена, и не вина врачей, что новая жизнь подкосила бюджетников. Их сегодня душат финансово. Не секрет, что доктор любой районной больницы – бедный человек, работающий за идею. Может быть, мы своим сериалом компенсируем им уважение, которое недодает государство.

– Что-то есть в вашем герое от вашего отца, который был военным врачом?

– Нет, папа был сангвиник, абсолютный флегма. Но тоже смешливый. Помню, призвал он меня, 14-летнего отрока, за несколько дней до своей смерти и спросил, люблю ли я золото. «Очень», – с горящими глазами ответил я. Папа залез рукой себе в рот, выломал два зуба в золотых коронках и протянул их мне. Старенький он был, уже разваливался... Отец говорил, что из меня получится хороший хирург. Научил многому, я сам могу рваные раны зашивать, плечо вправлять...

– Личный опыт избавил от необходимости посещения реальных больниц? Так положено делать в кино – для большей правды жизни.

– Я – многодетный отец, поэтому и так постоянный клиент травмопункта. Я, когда привожу окровавленное чадо, меня уже улыбкой встречают – независимо от диагноза. Недавно Савва выдал: то ли проглотил, то ли не проглотил заколку. Три года ему, ничего толком не добьешься. Решили проверить: оказалось, не глотал. Подарили доктору тортик и уехали.

– Савва – это младший ребенок?

– Шестой, да. Я когда из дома выхожу, одного кого-нибудь зову: «Тебя целую, а ты беги передай другим от меня поцелуй». Но не проходит это, каждый сам прикоснуться к щеке хочет. А я одетый уже стою, потею сильно.

– Иван Иванович, а вы жене сразу количество детей и свою жизненную программу озвучили?

– Сразу я ничего не успел. А предложил: «Не предпринять ли нам, барышня, романтическую прогулку по ночной Москве?». «Отчего бы и нет», – сказала она и с удовольствием выпила стакан водки. «Но с одним условием, – продолжила Оксана, – если вы отвезете меня домой». Домой я девушку отвез, правда, к себе. С тех пор и живем. А покорила она меня тем, что очень энергичная. От Оксаны как будто шаровые молнии били! И она призналась, что хочет много детей, это мне тоже понравилось.

– Как вы воспитываете своих детей?

– Кроме жестокости и бытового лицемерия я своим детям ничего не преподаю. Ну, еще как могу развиваю в них дух бунтарства.

– Удачно?

– Думаю, да: мне мои дети напоминают персонажей «Чужих», фильм такой был фантастический, про чудовищ.

– За дело бьете?

– Бывает, секу. Раза три уже сек. У меня даже для этого есть специальный ремень с надписью на пряжке «Puta de Madre».

– Дети прислушиваются к вашему мнению?

– Есть у меня на них какое-то влияние. Я им говорю: талантлив каждый человек, только не все развивают таланты и находят их. Порой кто-то тупо, как баран, ломится в одну дверь, а для него распахнута совсем другая. Это трагедия. Вот и советую детям, чтобы они кумекали, у кого к чему есть способности. Девки слушают, а Ванька и Савва маленькие еще.

– Как думаете, что они расскажут о вас внукам?

– Они скажут: «Папа. Добрый, крикливый, может выпороть. Злой редко, но лучше не попадаться. Иногда нас путает. В перстнях. Постоянно что-то делает: печатает или играет в компьютерные игрушки. И у папы такие же сумасшедшие друзья, как он сам».