Галина Волчек, худрук театра «Современник»: «Часто «пришельцев» интересовала реализация собственного «я»

В биографии Галины Волчек есть факт, который как никакой другой характеризует ее неразрывность с театром «Современник». Олег Ефремов, покидая этот театр в 1970 году, надеялся, что труппа вместе с ним перейдет во МХАТ. Но многие артисты отказались это сделать, и среди них — Галина Борисовна. «Она не ушла со мной, потому что была верна идее «Современника»», — скажет потом о Волчек Олег Николаевич.

Прошло еще 40 лет и мы по-прежнему «говорим Волчек, подразумеваем «Современник»». О главном принципе подбора актеров для родного театра, о современной драматургии и тревогах сегодняшнего дня Галина Борисовна рассказала нашему сайту.

— Театр «Современник» был и остается звездным. Наверное, это особая интуиция — чувствовать актерский потенциал? Вы получили такое качество «в наследство» от Олега Николаевича Ефремова?

— Думаю, эта категория, с которой вы начинаете разговор — «звездный» театр, — категорически не правильна в применении к «Современнику». Большинство наших актеров — хорошие или очень хорошие. И это, несомненно, достоинство театра. Таким он был или старался быть все годы своего существования. Для нас важны не известность или неизвестность артиста, а то — попадает ли он в стилистику общего существования на сцене. Бывали у нас случаи — за историю и давнюю, и новейшую их было не один и не два, — что артист, который считался и замечательным, и известным, приходя к нам, оказывался абсолютно чужим. Часто этих «пришельцев» интересовала реализация собственного «я» вопреки режиссерскому замыслу, ансамблю. Приходилось расставаться, не глядя на популярность.

В таком отношении к артисту я, безусловно, ученица Ефремова. Как и во многом другом. Олег Николаевич был и останется до тех пор, пока я буду жива, моим учителем. Другое дело, что «Современник» живет без Ефремова уже 40 лет. У меня плохо с датами, но именно в середине лета 70-го года он объявил, что уходит во МХАТ. За это время многое изменилось. Уже трудно различить, где, по вашему определению, полученное «в наследство», а где благоприобретенное. А что касается известности наших артистов, многие из них пришли в театр с институтской скамьи и, по сути дела, артистами, а потом уже и знаменитыми, стали именно в театре. Наверное, это не так уж плохо.

— Но такие актеры, как правило, очень востребованы в кино, а сегодня — это еще и сериалы. Как относитесь к такой активности ваших артистов, не в убыток ли это сцене, театру? Были случаи, когда вы «запрещали» актеру сниматься в очередном сериале?

— Сегодня я никому и ничего запретить не могу. Они снимались и будут сниматься. Хотелось бы, чтобы не в ущерб театру. Но так бывает нечасто. Сегодня это, в основном, проблемы репертуарной конторы, связанные с планированием спектаклей и репетиций. Хуже, когда участие в сомнительных сериалах или антрепризах начнет сказываться на качестве актерской игры. Не хотелось бы верить, что это возможно.

— Режиссеры, не только российские, жалуются на отсутствие современной талантливой драматургии. А вы, наряду с классикой, ставите Николая Коляду и, слышала, заинтересовались пьесой «Фронтовичка» его ученицы Анны Батуриной. Что важно для вас в современной пьесе, что побуждает взять ее в работу?

— Было бы неправильно говорить, что я очень хорошо знаю современную драматургию, но все, что мне предлагает завлит, внимательно читаю. В том числе и «Фронтовичку» Анны Батуриной, которую я сама ставить не буду, но с интересом поговорю с режиссером, который предложит прочтение этой пьесы на другой сцене. Такие наметки уже есть — во что они выльются, посмотрим. А что касается тенденций современной драматургии как таковой, проблем много. Больше, чем достижений. Правда, по моим наблюдениям, ситуация меняется к лучшему. Во-первых, еще несколько лет назад казалось, авторы не знают, зачем и для кого они пишут. Сегодня, по крайней мере, понятно, против чего и против кого протестует современная драма. Как-то начинает угадываться тот, кто станет героем. Однако с ремеслом, с умением выстроить роль, сцену — пока проблема, и большая.

— В одном из интервью вы сказали, что спектакль по «Трем товарищам» Ремарка — совершенно иной ваш взгляд на произведение, нежели был раньше. Не считаете, что в России боятся громко говорить об опасности неофашизма? Не становится от этого еще страшнее?

— Вы знаете, я ненавижу любой экстремизм — и правый, и левый. То, о чем вы говорите, меня очень сильно пугает. А что с этим делать… Знаете, я думаю, каждый нормальный, ненавидящий фашизм человек на своем месте должен сделать максимум того, что в его силах, чтобы противостоять этим чудовищным идеям, которые никогда ни к чему хорошему не приводили. Театры — ставить спектакли, журналисты — задавать подобные вопросы, писать статьи. Очень хочу надеяться, что происходящее — «детская» болезнь общества, переживающего тяжелейшие перемены. Те же, кто провоцирует молодежь — самых духовно слабых из них, на мой взгляд, совершает преступление против самих себя, против страны.

— С детства вас окружали люди необычайной судьбы: Дзига Вертов, Юлий Райзман, Сергей Эйзенштейн... Никогда не хотелось сделать о ком-то из них спектакль?

— Не хотела. Да и зачем? Я слишком близко видела этих прекрасных людей (кстати, вы забыли назвать моего самого главного кумира — Михаила Ромма), слишком субъективно к ним относилась… Воспоминания — не всегда предмет искусства. Во всяком случае, меня они провоцируют на что угодно, но не на создание спектакля.

— Вам не кажется, что российское общество постепенно приучают к мысли, что стационарный театр — затратное явление для бюджета? Что мы потеряем, на ваш взгляд, отказавшись от привычной для нас формы театра?

— Кажется. Спасибо, что вы об этом спрашиваете. Репертуарный театр самыми изощренными способами пытаются уничтожить. Не только чиновники. В этом и коллеги принимают участие — в те моменты, когда одному или другому из них это тактически выгодно. Потеряв репертуарный театр, мы уничтожим один из наших мощных приоритетов. Ансамбль, единая система координат рождается, формируется годами. Разрушить можно быстро, но что создать взамен?.. Ни зритель, ни практики театра не готовы к этим переменам. Что же касается бюджета — это его сильно не обогатит, а потеря будет равна катастрофе. Наше театральное искусство потом долго не встанет с колен.