Раис Сулейманов, руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Российского института стратегических исследований: «В Татарстане сейчас создается целый ваххабитский «холдинг»

Татарстан сегодня считается примером толерантности и мирного сосуществования религий, культур и народов. Именно эти тезисы часто звучат из уст руководства республики во время презентации региона перед зарубежными партнерами и гостями. Однако закулисье современного Татарстана скрывает целые экстремистские течения, которые порой поддерживаются чиновниками. В интервью 116.ru руководитель Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Российского института стратегических исследований Раис Сулейманов рассказывает, откуда к нам приходит ваххабизм и другие радикальные течения, как с ними бороться, и почему проблема приобретает уже угрожающие масштабы.

— Раис Равкатович, есть ли в нашей республике адепты радикальных течений в исламе? Каково закулисье современного Татарстана в этом плане?

— Современная мусульманская умма Татарстана представляет собой целый «винегрет», если можно так выразиться, совершенно разных, принесенных из за рубежа религиозных течений. К примеру, салафизим и ваххабизм — это синонимы — принесены с территории Саудовской Аравии. Течение «Джамаат Таблиг» принесено со стороны Пакистана и Бангладеша. Есть такое экстремистское течение как «Хизб-ут-Тахрир»*, которое пришло к нам с территории Сирии и Палестины. Есть у нас последователи течения «Братья-мусульмане»* («Ихван аль-Муслимун»), которое пришло с территории Египта. Наконец, есть отдельные секты, выросшие на местной почве, — это файзрахманисты* и мофлихановцы.

Из всех названных течений самым мощным по степени влияния является ваххабизм. Он существует наряду с традиционным для татар исламом ханафитского мазхаба, который пока еще сохраняет доминирующую роль.

— Насколько сильно ваххабитское влияние в нашем регионе?

— За последние 20 лет ваххабизм пустил свои корни в Татарстане достаточно глубоко из-за попустительства властей, и появилась определенная часть мусульманской молодежи, которая воспринимает ваххабитскую версию ислама, как единственно правильную. К примеру, для молодежи с такими взглядами характерно такое явление, как геронтофобия — презрительное отношение к пожилым. Это мы часто можем наблюдать в мечетях, когда ваххабиты выказывают неуважение к старикам, считая их «отсталыми», малосведущими в религии, в то время как именно благодаря этим старикам татарскому народу удалось сохранить исламские традиции в трудном ХХ веке. По моим оценкам, в Татарстане сейчас около трех тысяч ваххабитов. Они делятся на несколько групп. Ваххабиты-джихадисты — они готовы хоть сейчас взять в руки оружие, если потребуется. Их идеологом является известный террорист Саид Бурятский (настоящее имя — Александр Тихомиров). Ваххабиты-мадхалиты — это последователи саудовского шейха Рабии аль-Мадхали, который призывает распространять ваххабизм не с оружием в руках, а через дагват (пропаганду). На постсоветском пространстве транслятором подобных взглядов является Абу Ринат Мухаммад Казахстани (настоящее имя — Ринат Зайнуллин, уроженец Казахстана). И наконец — ваххабитствующие. Это наибольшая по численности группа ваххабитского сообщества: эти мусульмане не до конца ваххабиты, но они сочувствуют последним и считают их более праведными, чем мусульман, придерживающихся традиционного для татар ханафитского мазхаба.

— Какие инструменты распространения своих идей они в основном используют?

— На первых порах распространение их влияния было связано с предыдущим муфтием Гусманом Исхаковым. Став главой ДУМ Татарстана, он занял позицию, выражаясь словами Мао Цзэдуна, «пусть расцветают сто цветов». То есть он был за допущение на территории республики деятельности любых течений в исламе, фактически допустив в мусульманскую умму весь тот «винегрет» идеологий, который мы до сих пор наблюдаем. Такая позиция, которая некоторым либеральствующим наблюдателям может показаться свидетельством плюрализма Гусмана Исхакова, на практике привела к тому, что ваххабиты в это время стали откровенно искоренять традиционный для татар ислам ханафитского мазхаба, используя для этого порой и силу, беря верх агрессивностью своего поведения, наглостью, грубостью, нахрапом, рейдерскими захватами мечетей. Ваххабиты под одобрение муфтия становились имамами мечетей. И главным их инструментом становилась идеологическая проповедь.

Второй инструмент — это деньги. С начала 1990-х годов зарубежные эмиссары стали активно вкладывать деньги в распространение в Татарстане ваххабизма. Это делалось двумя путями. Первый — к нам просто присылалась соответствующая литература и зарубежные проповедники. Второй — приглашали нашу молодежь к себе на обучение, где она проникалась идеями ваххабизма. А там, где есть ваххабизм, неизбежно проливается кровь. И у нас были теракты, если помните, на газопроводе. Да и последние события в Нурлатском районе Татарстане говорят об этом, там все разворачивалось по северокавказскому сценарию: был оборудован военно-полевой лагерь в лесу боевиками, были запасы оружия и т.д.

И вот эти события в Нурлатском районе Татарстана как-то отрезвили нашу светскую власть, которая поняла, что у нас в республике не все хорошо. После этого пошли пертурбации, ушел муфтий Гусман Исхаков, который, кстати, не осудил тех террористов.

— Какую позицию занял, по-вашему, новый муфтий?

— Довольно жесткую и абсолютно правильную. Он старается противостоять проникновению и распространению нетрадиционных для татар форм ислама. Ильдус Файзов находит в этом поддержку на уровне Рустама Минниханова. Президент Татарстана — за традиционный ислам, но когда дело касается чиновников внизу, то там идет полное саботирование приказов сверху. Плюс часть ваххабитов ушла в тень, скрыв свои истинные намерения и убеждения. Такой принцип («такыя») у них есть, и он воплощается в жизнь в случае какой-либо угрозы.

Сегодня мы можем наблюдать криптоваххабизм в Татарстане: так, к примеру, у татар веками существовала практика поминок после похорон умершего, против чего активно выступают ваххабиты. И известен случай в Нижнекамске, когда его мухтасиб на просьбу одного из прихожан почитать Коран на меджлисах (собраниях) на 3-й, 7-й и 40-й день после смерти человека в прошлом году заявил, что этого делать нельзя, что это бидгат (нововведение). А в этом году он уже выступает за то, чтобы традиционные для татар мусульманские обычаи выполнялись, включая поминальные меджлисы.

Вот и получается: в прошлом году нижнекамский мухтасиб за саудовскую версию ислама, отрицающую традиции татарского народа, а в этом году — уже сторонник традиционного для татар ислама, т.е. когда нужно, можно претвориться и сойти за имама ханафитского мазхаба. Порой ваххабиты ведут себя как хамелеоны: меняют окраску в зависимости от изменения окружающей их общественно-политической ситуации.

— И ваххабизм продолжает существовать и развиваться на территории Татарстана…

— Сегодня к этой проблеме добавился криминальный фактор. Наметилась тенденция сращивания криминала с религиозным экстремизмом. Доходит до того, что обыкновенный рэкет на рынках республики превращается в религиозный. Ситуация: к торговцу, этническому татарину или азербайджанцу, подходят крепкие бородатые ребята спортивного телосложения и интересуются, мусульманин ли он. Тот, как правило, отвечает положительно, и ему предлагают отдать деньги для помощи «братьям», которые либо сидят где-то в тюрьме, либо ведут джихад. К немусульманам тоже подходят и требуют заплатить «джизью» — налог для неверных.

Можно сказать, что сейчас идет вторая волна развития «гоповской» субкультуры, которая принимает неожиданные религиозные формы. Ваххабиты-гопники уже не редкость для Татарстана.

Наконец, самое страшное, сейчас идут процессы, при которых ваххабизм находит поддержку на уровне государственных органов. Конкретные чиновники районного масштаба (главы районов, мэры городов и др.) начинают откровенно покровительствовать ваххабитам. То есть муфтият бьет тревогу и просит власть оказать содействие, а власть на местном уровне, наоборот, пытается защитить ваххабитов.

— Такое уже случалось в нашей республике?

— Да, у нас есть такая ситуация в Высокогорском районе Татарстана. Там есть такой «шейх Умар» (Айрат Шакиров), которому неоднократно выносились прокурорские предостережения, чтобы он прекратил проповедовать экстремистскую идеологию. Он нашел общий язык с главой района Рустамом Калимуллиным, после чего мухтасиб-традиционалист в районе был задвинут, а «шейх Умар» стал спокойно «имамить». В прошлую пятницу в Соборной мечети Высокой Горы (районный центр в 9 км от Казани) случился очередной скандал с участием этого «шейха». Перед началом проповеди во время пятничного намаза Айрат Шакиров стал выкрикивать призывы против специального направленного ДУМ Татарстана для проповеди имама Тимергали Юлдашева, обвиняя последнего в такфире (отходе от ислама) и заявлял, что «муфтият ему не указ», и что он ему не подчиняется.

Все это происходило в присутствии главы Высокогорского района Татарстана Рустама Калимуллина, который явно испытывает симпатию к «шейху Умару», который не является официально имамом мечети, но при этом в компании своего «джамаата» фактически заправляет всеми делами в мечети. Дело дошло до откровенных угроз и агрессивных выпадов со стороны Айрата Шакирова в отношении Тимергали Юлдашева, приехавшего выступить с проповедью ханафитского мазхаба. Уже никого не удивит, если в Татарстане имамов-ханафитов начнут убивать различного рода «шейхи» с весьма сомнительной биографией, заполонивших за последние двадцать лет многие мечети республики.

Или взять имама главной казанской мечети «Кул Шариф» Рамиля Юнусова. Когда открывалась эта мечеть, то случился жуткий скандал, поскольку имам прочитал намаз по ваххабитским канонам. Сам Юнусов учился в Саудовской Аравии, будучи родом из Нижнекамска. И нынешний мэр Казани Ильсур Метшин, когда работал в Нижнекамске (сейчас глава города его родной брат Айдар Метшин), Юнусову покровительствовал. Когда Юнусов работал имамом мечети «Кул Шариф» уже в Казани, он продолжал числиться директором нижнекамского медресе «Рисаля», и через него проходили все финансовые потоки заведения. И вот когда мы стали анализировать, кто преподает в этом медресе, то мы ужаснулись. Среди преподавателей до недавнего дня были такие, кто проходил подготовку в военно-полевом лагере «Кавказ» Шамиля Басаева в 1990-е годы, выпускники ваххабитских медресе «Йолдыз» в Набережных Челнах и «Аль-Фуркан» в Бугуруслане (Оренбургская область). Они были закрыты после того, когда шакирды этих учебных заведений были в числе боевиков, воевавших против России во время второй чеченской войны (1999–2001) и участвовавших в захвате школы в Беслане в 2004 году.

И почему же эти люди так долго работали в качестве преподавателей в медресе? Кто допускал до преподавания одного молодежи людей с такой биографией? А на работу таких преподавателей принимал Рамиль Юнусов, ныне имам казанской мечети «Кул Шариф». Почему власти так спокойно на это реагировали? Просто произошло сращивание с властью, руководители районов и мэры городов оказывают ваххабитам покровительство. Создается своего рода «ваххабитский холдинг» — объединение предпринимательских кругов, криминалитета и бюрократии с религиозными экстремистами. Это все может обернуться самыми страшными событиями, мы получим Северный Кавказ в центре России.

— Способно ли духовное управление мусульман РТ полноценно противостоять этому явлению?

— Здесь есть проблема. В Татарстане существуют частные мечети, которые по факту ДУМ не подчиняются. Такие мечети даже не оформлены как мечети, а значатся в качестве частных домов. Такая мечеть под названием «Салихжан» есть в поселке Северном. У нее есть минарет, все как положено, но оформлена она как коттедж. Подсчету такие места не поддаются, но они есть во многих частных домах казанских поселков. Зачастую под молельные места свои площади предоставляют предприниматели, в некоторых гостиницах открываются подобные молельные помещения, где, как правило, имамами работают люди, не имеющие свидетельств от муфтията на ведение подобной деятельности. Часто в таких мечетях при гостиницах выступают арабские проповедники.

Правда, есть и полноценные мечети, где высок процент ваххабитов — их туда пускают совершенно свободною. Например, казанская мечеть «Нурулла», где среди прихожан вы можете увидеть разношерстную публику. Мечеть «Аль-Ихлас» — переделанная котельная на улице Декабристов, где как раз полным-полно этого «винегрета» радикал-исламистов.

— Но ведь в МВД Татарстана существует Центр по противодействию экстремизму, который регулярно сообщает о раскрытии тех или иных преступлений.

— Этот центр, нужно отметить, хорошо работает в данном направлении. И ФСБ тоже. Однако ЦПЭ скорее борется уже с последствиями экстремизма, а вот профилактические меры должно принимать политическое и духовное руководство республики. Причем, с чего можно начать профилактику известно уже сейчас. Давайте для начала прекратим отправлять нашу молодежь учиться за рубеж: ну чему хорошему могут научить саудиты, если они даже шиитов, как никак мусульман, в своей стране подвергают ужасной дискриминации. В Татарстане достаточно развита собственная система религиозного образования — от и до. Кроме того, у татар есть порядка 30 тысяч книг религиозного содержания, изданных до революции 1917 года. Из этого количества не переведено даже одного процента.

Наконец, должна произойти кадровая ротация мусульманского духовенства, придерживающаяся ваххабитских убеждений. Если в муфтияте бьют тревогу, то определенных имамов нужно снимать с должности. И пора уже признать, что проблема ваххабизма в Татарстане существует, не нужно испытывать иллюзий по поводу того, что в Поволжье невозможен северокавказский сценарий развития событий: «нурлатский синдром» показал, что и татарская молодежь может взяться за оружие и бороться за «чистый ислам», так как ваххабиты его понимают.

— Официально и публично Татарстан считается примером толерантности и добрососедских отношений двух религий — ислама и православия. То же самое подразумевается, как правило, и в отношениях межэтнических. Тем не менее периодически можно наблюдать локальные вспышки, прямо указывающие на то, что положение дел несколько иное. Пример: нашумевшие пикеты в защиту русского языка родителей учеников и параллельные пикеты в защиту татарского языка. Участники обеих акций взаимопонимания не нашли.

— Да, налицо наличие в Татарстане этнолингвистического конфликта, вина за который целиком лежит на плечах чиновников от образования. 20-летний эксперимент по принудительному обучению татарскому языку русских детей, проводимый Минтимером Шаймиевым, провалился. Власти Татарстана не смогли вырастить поколение русских, которые бы хорошо знали татарский язык. Более того, знания русского языка резко упали, потому что количество часов в школьном расписании, выделяемых на татарский язык, происходило за счет сокращения часов на русский язык и русскую литературу. Самое главное, что родители русских детей не выступали против татарского языка, они выступали за право их детей изучать русский язык в том же объеме, что его изучают в Москве, Рязани, Костроме или Новосибирске, Калининграде и Владивостоке.

Из-за этого недопонимания лингвистический конфликт перетекает в межэтнический. Татарские националисты видят в требованиях русских родителей ущемление татарского языка, хотя последние выступают за повсеместное развитие сети татарских школ. Русские родители хотят, чтобы их дети изучали свой родной русский язык в таком же количестве часов, что и по всей России. В результате мы получаем следующую картину: огромные бюджетные ресурсы идут на принудительное обучение татарскому языку русских детей, что не приводит ни к какому результату (за 10 лет обучения в школе по-татарски они так и не говорят), да и к тому же знания по грамматике русского языка резко снижаются из-за того, что русский язык и русская литература преподаются не в таком объеме, что по всей стране.

Голословные заявления министра образования и науки Татарстана Альберта Гильмутдинова, что в республике высокие результаты ЕГЭ по русскому языку, вызывают улыбку: в прошлом году был скандал в Мамадышском районе Татарстана, где учителя за своих учеников решали задания по ЕГЭ по русскому языку. Всем стало ясно, откуда в республике такие «хорошие» показатели. Здесь уместно напомнить, что и Чечня, и Ингушетия, и Дагестан тоже имеют высокие результаты ЕГЭ по русскому языку, порой выше, чем в областях Центральной России.

— В Казани в этом году прошла конференция, на которой была поднята тема положения русских в современном Татарстане. Поскольку эта тема стала актуальной для целой конференции, значит, есть какие-то серьезные вопросы, на которые необходимо отвечать и которых нужно говорить?

— Русский вопрос в Татарстане состоит из трех пунктов. Первое — это вопрос этнического представительства во власти. Давайте не будем лукавить: если мы посмотрим на правящую элиту, то мы увидим, что там людей русской национальности очень мало. Это в чистом виде этнократия. Притом, что русское население составляет в республике около 40%. И при всех равных условиях у татарина в Татарстане карьерных возможностей больше, чем у русского.

Второе, как уже было сказано — это проблема с русским языком, которая никак не решается. Русским детям чиновники отказывают в праве учить русский язык и русскую литературу в том же объеме, что и по всей России. И третье — это вопрос ситуации с русской культурой. У нас существует откровенный перекос в сторону всего татарского. К примеру, в Татарстане до сих пор некоторые церкви используются под музеи. Богоявленская колокольня на улице Баумана — там располагается музей Шаляпина. Речь также идет о Дворцовой церкви в Казанском Кремле, которая используется под Музей истории государственности татарского народа. Возвращать все это РПЦ не предполагается. Я уж не говорю о ситуации с храмом-памятником воинам, павшим при взятии Казани: то в каком ужасном состоянии он находится, есть вина, в том числе, и местных властей.

Русские все это видят. Вот представьте себе картину, если бы в какой-либо мечети располагался музей истории государственности русского народа. Шуму было бы много, и это возмущение было бы совершенно справедливым: здание мечети должно использоваться как мечеть и только как мечеть. Однако власти Татарстана считают нормальным, что в здании православного храма действует музей истории государственности татарского народа.

Или ситуация со Свияжском. Там началась огромная реконструкция, которая превратит остров-град в большой музей-заповедник, где участки земли будут распроданы под элитные коттеджи и дачи. Властям не нужен Свияжск как полноценный развивающийся город, они его хотят превратить в музей, а местное население использовать как обслугу туристов. Плюс сейчас предпринимаются попытки построить в Свияжске мечеть, которой там никогда не существовало. Там вообще не живет ни одного татарина. Для кого там строить мечеть? Ответ очевиден — это сугубо политический символ присутствия. Естественно, для этого будут использовать татарских археологов, которые будут рыться в земле и находить в Свияжске булгарский или золотоордынский след, чем они и сейчас активно занимаются. Доходит иногда просто до выдумывания на пустом месте. Фактически Свияжск хотят из православного града — символа русской культуры — превратить в некое подобие лубочного музея с пустой мечетью в центре, который мы будем наблюдать под открытым небом. Для многих национал-сепаратистов, находящихся и во властных структурах, Свияжск как кость в горле.

Хотя пора бы уже забыть об обидах 500-летней давности и понять, что современные русские не имеют отношения к тем, кто брал Казань. Притом, что все знают: в войсках Грозного были и татары.

— Раз уж речь зашла о сепаратизме. Один из лидеров татарского национального движения Фаузия Байрамова не скрывает своего негативного отношения к тому, что Татарстан до сих пор является субъектом России, а не суверенным государством. Как мы все помним, в 2010 году она получила условный срок за распространение подобных текстов. По вашему мнению, чем опасны сепаратистские настроения в первую очередь для самого Татарстана. Ведь известно, что у Байрамовой немало сторонников.

— Я неоднократно разговаривал с татарскими национал-сепаратистами, грезящими независимостью Татарстана на тему: республика станет независимой, но что после этого с ней будет? 20 лет назад 14 республик СССР получили независимость. Большая часть населения этих государств живет счастливо? Выиграло оно? Нет.

В ответ мне говорят: «Мы будем Кувейтом, ведь у нас есть нефть». А я хочу в свою очередь привести в пример Азербайджан. В этой стране нефти больше, чем в Татарстане и она имеет выход к границам. Но большая часть мужского населения Азербайджана уехала на заработки в соседнюю страну и живет в ней на положении гастарбайтеров. Сепаратисты этого хотят для татарского народа?

Я спросил как-то лично у Рафиса Кашапова, какой он видит модель государства Татарстана. И он прямо заявил: образцом для независимого татарского государства должны быть страны Прибалтики, что подразумевает и соответствующее отношение к русским.

Ну вот уедут русские, и ситуация будет такой же, как в тех странах, откуда они уже уехали — лучше там не стало. Уедут кадры, специалисты, интеллигенция. Но на татар в России уже будут смотреть совсем по-другому. А ведь большая их часть живет за пределами Татарстана. Поэтому любые проекты независимости нашей республики приведут к тому, что 99% ее населения будет жить в нищете. А 1% — это элита — будет купаться в роскоши. Дальше здесь возникнут обостренные межнациональные отношения, которые пойдут по самому худшему сценарию. Но сепаратисты-подстрекатели об этом не думают, они в принципе думают не головой, а какими-то животными инстинктами.

* Запрещены на территории России